Окись серебра - Виктория Александрова Страница 103

— Да что же это? Причём тут ваша дочь?

Вебер сделал глубокий вдох и опустил взгляд, хотя я то и дело норовила взглянуть ему в глаза, чтобы прочитать в них ответы.

— Когда Койл объединился с шингстенцами и зашёл в мою крепость… — Вебер воровато оглянулся, но в притворе никого не было, и он продолжил едва слышно: — Они особо не зверствовали, не разрушали, показательных казней не устраивали — насколько я понял, Койл всё-таки не до конца утратил человеческую сущность и уговорил ублюдка Хейли утихомирить своих людей.

Я уже поняла, о чём он собирался мне рассказать, но что-то мешало мне остановить его — хотелось, чтобы он проговорил всё, чтобы я не делала выводы на основе догадок и предположений… И до последнего мне хотелось верить, что я ошибаюсь.

— Но себя он сдерживать не собирался, — продолжил Вебер после короткой паузы. — Той же ночью он… — Он сглотнул, будто слово, которое он должен был сказать, застряло в его горле и царапало его изнутри, не желая выходить наружу.

— Изнасиловал вашу дочь? — осторожно подсказала я.

Вебер кивнул, не поднимая взгляда. Мне показалось, что он заплакал.

— Он сказал, что она добровольно с ним легла, но… потом она мне всё рассказала. Да и я видел синяки и ссадины на её теле. С тех пор она… — Вебер покачал головой. — Она не выходит из своей комнаты, почти не ест, вышивать перестала, в церковь ходить — тоже…

— Но почему вы об этом раньше не говорили? Неужели для вас предательство Койла — более страшное преступление, чем изнасилование?

— Да! — вдруг повысил голос Вебер и взглянул на меня круглыми полубезумными глазами. — Да, представьте! Может, для вас как для женщины это не так, но для меня… — Он откашлялся, взволнованно посмотрел на двери: стражники и служанка всё ещё ждали меня снаружи, но вряд ли они вслушивались в нашу беседу. — И я не говорил об этом, потому что это же такой позор и для меня, и для дочери, и для всей нашей семьи…

— Да почему позор? — Я тоже не выдержала и начала говорить громче, словно пытаясь достучаться до зашоренного Вебера. Услышат прислужники в храме или челядь во дворе? Ну и пусть. — Что тут позорного, по крайней мере, для вас? Это Койл опозорил себя как рыцаря, как мужчину, отца и мужа… А ваша дочь ни в чём не виновата! Если вы уже ругали её — извинитесь и объясните, что она не виновата! И вы не виноваты — разве что в том, что сразу мне про это не сказали!

От возмущения хотелось кричать, кричать во всё горло, чтобы услышали все, чтобы знали все… Но непрошенные слёзы быстро задавили мой голос. Я на мгновение поднесла пальцы к глазам, а затем заговорила спокойнее, хоть это было сложно:

— Давайте так: сначала мы разберёмся с Койлом, а потом я поеду к вашей дочери и поговорю с ней. Может, мне удастся её утешить… — тихо добавила я, вздохнув.

* * *

Я ворвалась в комнату Койла, за мной вбежали два стражника и встали по обе стороны от меня, а Вебер заплёлся туда последним, глядя на недруга как будто виновато.

— Отведите его в темницу, — велела я стражникам — они тут же схватили Койла за предплечья, а тот одарил меня непонимающим взглядом. При этом он, кажется, не испугался и сопротивляться тоже не хотел.

— А что, собственно, такое… — лишь проронил он едва слышно.

Я кивнула стражникам, и те замерли, словно два истукана в кольчугах, ещё сильнее сжав предплечья Койла. Он не дёргался, и было ясно, что попробуй он вырваться — тут же окажется награждён точным ударом под дых: я нарочно выбрала гвардейцев покрупнее и посильнее, хорошо показавших себя и свои умения.

Я медленно подошла к Койлу, прищурилась и взглянула в его тёмно-синие глаза, от которых расходились лучики морщинок. Он был старше меня, намного опытнее, знал и понимал в жизни куда больше, чем я… Вебер тоже, но Вебер так и не смог подавить моё стремление командовать им и управлять: в тот момент я буквально спиной чуяла его непокорность. Он всё ещё не хочет открыто говорить об изнасиловании своей дочери… не хочет мести насильнику?

Да нет, если бы он уговорил меня казнить Койла за измену, ему было бы этого достаточно. И семья его, как ему казалось, не была бы покрыта позором, и человек, изнасиловавший его дочь, получил бы по заслугам. А то, что я тянула с решением и наказанием, его раздражало. Зато теперь, когда я твёрдо была намерена казнить Койла, он начал сомневаться и мямлить…

Он в любом случае не доверял мне, и, кажется, моё желание наказать сира Уилана больше за изнасилование, нежели за предательство, доверия не прибавило.

А Койл… он просто меня не боялся, ибо не воспринимал всерьёз. Даже не рассчитывал, что я что-то ему сделаю.

Ничего, сейчас поймёт, насколько ошибался.

— Сир Уилан Койл, я арестовываю вас за предательство и за изнасилование госпожи Мэрил Вебер, — проговорила я, нахмурившись. Слава Богу, голос не сорвался и прозвучал достаточно сурово. — Скоро вас казнят.

— Откуда… — Койл осёкся. — С чего вы…

— Я ей всё рассказал, Уилан, — несколько злорадно сообщил стоявший позади меня Вебер. Всё-таки то, что она вслух, чётко и громко произнесла, что Койла казнят, его несколько приободрило. — Точнее, её светлость сама догадалась. Теперь-то ты точно не отделаешься.

— О да, — кивнула я, — ваши попытки оправдать свою измену я ещё могла принять во внимание и смягчить вашу кару, но это… — Я на миг прикрыла глаза, пытаясь справиться с приступом ярости, что жёг моё нутро — наподобие жалости, что я испытывала к Койлу несколько дней назад. Теперь от этой жалости не осталось и следа. — Вам могли угрожать, чтобы вы предали моего отца и показали врагу наилучший путь к моему замку, но никто не мог заставить вас насиловать чужих дочерей!

— Это ублюдок Хейли ему надоумил, — раздался у моего левого уха голос Вебера, и я вздрогнула. Хотела приказать, чтобы он заткнулся и не смел в моём присутствии произносить имя бастарда, но не нашла в себе