Олег Алифанов - Все, кого мы убили. Книга 2 Страница 11

– Но я смогу прочитать немного искажённый текст без труда. И починить телегу.

– Это если ваша цель – ехать. А если цель каретника состояла в ином? Противодействовать движению? В телеге с парой обычных и парой квадратных колёс – что на что станете вы менять?

– Мне кажется, вы противоречите себе. Исправить положение так легко!

– Просто получите ещё одну обыкновенную телегу. Нужна вам она? Тут другое. Осмысленного текста в вашем послании нет. Нет сообщения. Я бы мог, кажется, его исправить. Но делать этого не стану.

– Хорошо, пусть. Что же это?

– Это некий побудительный мотив.

– Объясните!

– Ну-у… я могу только предполагать, а уж вы берите на веру или нет.

– Проклятие? – выдохнул я в нетерпении, и выдал себя.

– Ну вот, вы с кем-то советовались. Могу себе представить, – хохотнул он, довольный тем, что вынудил меня проговориться первым.

– В Дамаске, – сознался я, ибо ничего другого теперь мне не оставалось. – С одним иудеем. А до того с одним… волхователем в своём Отечестве. Оба они тоже говорили, что послание несёт угрозу.

– Тоже?

– Как и вы! – удивился я.

– Разве я сказал, что начертание несёт угрозу?

– Суть опасное, – уточнил я. – Молния или ядовитая змея опасны, и не следует без веских причин купаться в грозу, но разумно манипулировать магнетизмом или ядами возможно и с пользой. Для учёного исследовать их необходимо, надо лишь принимать известные меры предосторожности.

– Вот и примите, – отрезал он. – Это мой совет. Вы что же – масон?

– Нет, разумеется.

– Это был не вопрос! – вскричал он. – Точнее – вопрос риторический, ибо сие и без того видно. Знаете, степени масонских посвящений?

– В Египетском Уставе Мисфраима их девяносто.

– Вы всё время изъясняетесь так, словно держите экзамен и боитесь провалить. Бросьте эту привычку, мой друг, научитесь разговаривать без этих ваших штук, тогда, возможно, станете с людьми на равных. Ясное дело, что теперь их девяносто. А сто лет тому не было ни одной. Важно, что они разделены на четыре корпуса, высший из которых каббалистический. А вы, не пройдя первых степеней знания, пытаетесь сразу разгадать самый трудный. Знамо дело, ничего у вас не выйдет.

Я не в силах был понять, что в его словах шутка, а что он излагает всерьёз.

– Потому я и нашёл вас, – ответил я, дабы не выказать совершенного невежу.

– Я вам помогать не собираюсь. Нет резона. Да и как объяснить неучу природу теплоты? – Он помолчал, ощущая свой аргумент как недостаточный. – Вы меня спасли – и что? Я вас просил?

– Не поминая моё имя, но вы взывали о помощи. Поступим вот как. В свой дом вы поостережётесь возвращаться. Прощайте. Мне он по вкусу. Открою там контору, а покуда покопаюсь в вашей библиотеке. – Я кинул на стол монетки и встал, стараясь не глядеть на принесённые только что початки печёной кукурузы, сверкающей алмазами крупной соли в бараньем сале.

– В каббале, – быстро подался он вперёд, – сочетания знаков не отображают бытие, а производят его, но я не чувствую в себе сил управлять небесными светилами. Однако, не все такие, как я. Слышали о латинских квадратах? – уже спокойно спросил он, и я опять уселся напротив.

«Двадцать пять клеток, в середине буква, обозначающая число дней действия заклинания» – чуть не сказал я, но вовремя прикусил язык, так что даже вскрикнул. Он удивлённо округлил глаза, потому как моё «Уй!» несколько отличалось от «да» на французском, которое, впрочем, и следовало мне произнести.

– Это почти то же самое, но на другом языке.

Я уже взял себя в руки.

– Некто Ван Гельмонт в тысяча шестьсот шестьдесят седьмом году издал «Краткое описание подлинного естественного алфавита евреев», доказывая, что тот имеет происхождение божественное…

– Ага! Еврейский язык наделён силой быть единственно понимаемым небесными силами… А ещё, говорят, на их буквы смотреть полезно, они деньги привораживают. Всё же полтораста лет не прошли для нашей науки даром, чтобы повторять разные бредни, верно? – прервал он меня.

– Но вы же сами!.. – вознегодовал я.

– Тише! – приложил он палец к губам. – Не забывайтесь. Что я вам сказал? О проклятии, о заклинании? Вы же человек науки, как сие может действовать?

Мы взяли по початку длиною в фут и принялись демонстрировать друг другу исправность передних зубов.

– Мысль нематериальна, но слово в звуках материально вполне!

– Язык после Вавилона нужен только для общения людей. Что ещё объясните, повторяя чужие мысли?

И без того окружавшие нас лица не казались мне безобидными, теперь они и вовсе представлялись сборищем восточных колдунов, собравшихся на чёрный совет, но моему собеседнику они, кажется, не досаждали. Почему он выбрал этот вертеп, я не спрашивал, сюда вряд ли посмели бы зайти европейцы, а местные жители Карно, знавшему все здешние языки, казались и понятнее и честнее.

– Вы мне объясните, – обиделся я. – Кто – читает латинские квадраты? Демоны, ангелы или сам Господь?

– Вспомните, как вы в детстве трясли яблоню, – повторил он мой тон. – Сил у вас недоставало бы раскачать её с одного раза и даже с нескольких, не используй вы один трюк. Вы хватались за ветку, угадывали её колебание и, прилагая вовремя малое усилие, доводили её до нужного размаха. Кто помогал вам: демоны, ангелы или сам Господь?

Я выдохнул в некоторой обречённости:

– Да, в механике это называется резонанс.

– Браво. Разве демоны или ангелы читают движения ваших рук, а потом прикладывают свои дополнительные силы? Или таковы законы мироздания, а вселенная подчиняется максиме Декарта, согласно которой Бог создал законы природы, а после те действуют самостоятельно? Откуда знаете вы, не в резонанс ли приходят какие-нибудь магнетические силы в наших головах и вокруг нас, когда вы смотрите на знаки? Вам ведь приходила мысль о том, как связаны идеи и материя? Мельчайшее побуждение в конечном счёте возводит города и срывает горы.

– Приходила. Но то – идеи, размышления, а не тупое глазение на непонятный рисунок.

– Вот, вы видите горячий початок кукурузы, вдыхаете его аромат и отправляете в рот – вам не нужно объяснять, что это съедобно и вкусно, ибо вы общаетесь с кукурузой не на языке энциклопедии, а на языке голода. Вы читаете надпись на знакомом языке, и нечто в вас происходит. Вы не задумываетесь, как. Но почему вы думаете, что это происходит всегда лишь осмысленно? А что, если связь овеществляется и иначе – бессознательно? В чём состоит эта первичнейшая затравка? Ведь ветка резонирует, даже если вы не отличаете яблоню от сливы, а плодоносящее древо от сухой смоковницы. Скажу более, крестьянский мальчишка, не сведущий в кинематике, раскачает её не хуже учёного мужа. Да что там: здешние обезьяны вполне успешно трясут пальмы.