Юрий Черняков - На безымянной высоте Страница 12

И протянул ему открытую банку тушенки. Иван неодобрительно крякнул, но промолчал.

— Дают, бери. Небось в госпитале такой не бывает, — сказал Прохор. — Только начальству и нам, разведке. Закусывай, чего смотришь?

Старшина взял наконец банку, и оба дружно принялись выковыривать мясо ножом.

— Михаил, тебе оставить? — спросил Иван Безухов. Тот отмахнулся, а Прохор предостерегающе выставил руку.

— Мишка перебьется, — сказал Степан. — Мы одну банку оставляли, договаривались, что я сегодня борщ из нее сварю. Как раз бы тебя угостили… А он ее деду Маркелу этому отнес.

Михаил сердито засопел, но ничего не сказал.

— Что хоть за дед такой у вас объявился? — спросил Иван Безухов, с причмокиванием подбирая мясо с ножа.

— Не сказать чтоб уже совсем дед, — сказал Степан. — Шестидесяти еще нет. Вроде поляк. Но по-русски чешет не хуже нашего. С акцентом, не без этого…

— Он по-русски с польским акцентом, а по-польски — с русским, — уточнил Михаил. — Зато самогон гонит с понятием, из свеклы. Или из пшеницы. И такая чистая у него горилка получается…

— Как моча младенца, — хмыкнул Прохор. — Наш особист о нем тут все расспрашивал.

— Ну. Будто он виноват, что к нему то немцы за самогонкой ходили, то партизаны, — кивнул Михаил. — Как им откажешь? Сразу пулю в лоб. И вообще, замучил нас особист своими расспросами. С чего, мол, эти полячишки русский язык хорошо знают? Не агенты ли, специально оставленные? И чего, мол, вы к нему ходите? О чем там беседуете? Он и тебя, Вань, еще спросит. Так что готовься.

— А чего! Он, этот дед Маркел, нам доверяет, — продолжал Степан. — В гости все время зазывает… Самого пан Марек зовут, они с пани Евой одни на хуторе живут, в лесу, метров триста отсюда, — пояснил Степан. — Он и сейчас на всякий случай никому не отказывает. Хоть нам, хоть партизанам, хоть власовцам. Мало ли, говорит, как тут все опять повернется. Сегодня вы немца гоните, завтра он вас назад попрет… Раньше брал злотые, марки, рубли брал, а сейчас, говорит, на что они мне, куда я с ними, если боюсь нос за ограду высунуть? Тушенкой там или крупой с ним расплачиваемся.

— Нет, что ни говори, его самогонка получше будет, — подтвердил Михаил, ковыряя в зубах. — Что это за коньяк, если после него добавить хочется?

— Вот и сбегай, — сказал ему Степан. — К Маркелу. Пока нас в поиск не послали. Отметить надо Ванино возвращение или не надо?

— Может, разыграем, кому бежать? — недовольно сказал Михаил.

— Закон моря. Кто проявил инициативу, тому и бежать, — сказал Степан. — И, считай, ты задолжал нам за борщ. Да и помоложе нас будешь… Почтение должен бы проявить к старшим по возрасту, если не получается по званию.

— Это ж на сколько я тебя моложе? — обиделся Михаил.

— На пять лет, мало тебе? Ну на десять. И не тяни кота за хвост. Может, еще капустки квашеной у них раздобудешь… Хороша у них капустка! С хрустом, с моченым яблоком, с клюквой. Знает, душа кулацкая, чем русской душе угодить. К тому же Ева души в тебе не чает. В тот раз я ходил, а она все спрашивала: Михаил-то когда придет?

— Ну, — подтвердил Прохор. — Сам видел, дед только отвернется, она ручкой машет, вроде приглашает… Михаила, иды сюды… — изобразил он женский голос. — Вроде как за капустой, а там иди знай, чем она желает заняться.

И подмигнул Михаилу под общий смех. Тот насупился, приостановив перемотку портянок.

— Будет трепаться. А то сейчас сам побежишь.

— Уважь, Миша, — сказал ему Иван Безухов. — Потом вместе с тобой сходим. Покажешь, что за дед.

Тот кончил наконец с портянками, обул офицерские сапоги, поднялся с недовольным видом.

— Поаккуратней там, — сказал Иван. — А то снайпер этот…

— Он только начальство отстреливает, — пренебрежительно отмахнулся Михаил и вышел.

— Так думаете, Петя знал, что все так с ним будет? — спросил Иван после продолжительного молчания.

— Говорил вам, а вы не верите… От Бога это все, — вполголоса сказал Степан. — Одного вы не поймете. Петя во всем был правильный мужик, а таких Бог всегда привечает. И свои тайны им открывает.

— Ну да, Петя был святой… Опять ты, Степа; со своей религиозной пропагандой! — хмыкнул заметно захмелевший Прохор. — Тебя политрук сколько раз предупреждал. А ты за свое.

— Ты-то вроде не политрук пока, — негромко сказал ему Иван. — И сам крещеный.

— С этим снайпером мы еще наплачемся, — продолжал Степан. — Первый раз такого встречаю. Все время, гад, позицию меняет. Похоже, оптика у него специальная, какой у нас нет. Он, сволочь, за всеми следит, интересно ему, как мы тут живем и что у нас делается… На днях утром бидон с молоком тащили местные к нам на передовую, так он его прострелил. Они его бросили и разбежались. Все молоко вытекло. Парное, парило прямо, представляешь?

— Ну. Так и чувствуешь: видит он в свой прицел, как ты портянки перематываешь… — хмыкнул Прохор. — До ветру выйдешь, сядешь к немцу, как всегда, спиной, и мурашки по спине: вроде он за тобой наблюдает.

— Вот у финнов такие же снайперы были, — сказал Степан после некоторой паузы. — Как вспомнишь, так вздрогнешь… До Маннергейма этого еще не дошли, а они половину нашей роты положили. Может, этот тоже финн?

— Вон, значит, почему начальство прислало к нам эту чемпионку СССР, — сказал Иван Безухов. — Олей звать, молодая совсем. Тоже вместе с ней сюда добирались. Чего смотрите? Начальство свое дело туго знает. Раз сами не справляетесь, так поглядите теперь, как школьница это сделает… Что улыбаешься, Проша, если я по дороге сюда своими глазами видел, как она пулеметчика с колокольни срезала — одним выстрелом.

— А я что, против? — пожал плечами Прохор. — Я молчу… Улыбнуться уже нельзя.

— А до нее он никому голову не давал поднять! — закончил Иван. — Только лейтенант и «доброволец» этот, как же его… Коля Малахов, вот, до него добрались, а у него уже дырка во лбу.

— Ну это ты, Ваня, зря, — хмуро сказал Степан, — что мы не справляемся… Мы тоже не лыком шиты… А на хитрую жопу кое-что уже нашли. Зря, что ли, вторые сутки в секрете его выслеживаем? Тут, свой стрелок у нас в полку отыскался, что на гражданке белку в тайге бил. Земляк мой… Сейчас он в секрете вместе с нашими сидит, вот так вот…

Прохор скривился, скептически махнул рукой.

— Старовер какой-то… — сказал он. — Или сектант, что ли.

— Ну и что, что старовер. — Степан взглянул на трофейные часы. — А ты маловер! Говорю тебе, он земляк мой. Когда зверя стрелял, так в глаз дробиной попадал, чтоб шкуру не портить.

— Это он тебе сам рассказал? — криво усмехнулся Прохор. — Про глаз?