Юрий Черняков - На безымянной высоте Страница 13

— Ну и что, что старовер. — Степан взглянул на трофейные часы. — А ты маловер! Говорю тебе, он земляк мой. Когда зверя стрелял, так в глаз дробиной попадал, чтоб шкуру не портить.

— Это он тебе сам рассказал? — криво усмехнулся Прохор. — Про глаз?

— А то я так не знал, — хмыкнул Степан. — Я еще до войны про него в нашей районной газете читал. Он план по мягкому золоту, в смысле по соболю, перевыполнял, рапорт товарищу Сталину по этому случаю написал, обещал повысить показатели. Таких, как он, по пальцам можно пересчитать. Вот скоро, Ваня, наших в секрете сменим — и сам его увидишь… Он свое дело сделает, если немец высунется. Ну чего, может, пойдешь. с нами? — спросил он Ивана. — Хоть посмотришь на этого старовера. Только учти, мы про него нашему начальству ни слова, чтоб не лезло с ценными указаниями.

— Вроде бы я тоже начальство какое-никакое, — нахмурился Иван Безухов. — И должен бы доложить по команде о вашем самоуправстве.

— Да какой ты начальник! — махнул рукой Степан и тут же осекся, увидев каменное лицо старшины Безухова. — Ну чего, может, еще по одной?

Они помолчали. Было слышно бульканье коньяка, остатки которого Иван разлил по кружкам. А фляжку, как память о погибшем друге, он положил в свой вещмешок.

— Ну, чтоб мы были живы и смерть немецко-фашистским захватчикам! — сказал он. — А после в секрет ваш, так и быть, сходим, поглядим, что там у вас и как.

— Да уж так вот. Больше в секретах сидим да раны, у кого какие есть, зализываем. Готовимся, одним словом… — Степан кивнул куда-то наверх, откуда по-прежнему доносился далекий гул и вой танковых двигателей. Они замолчали, закурили, раздумывая.

— Ну ладно, мужики, — сказал Иван, поднимаясь, — вот и свиделись. Я б еще с вами потолковал, да мне в штаб надо, потом к семнадцати ноль-ноль велено к нашему особисту явиться, вместе с тем самым Колькой Малаховым… Ну а уж потом — с вами в секрет.

— Это кто такой Малахов-то? — спросил Прохор.

— Говорил уже, кажется… Или коньячок плохо пошел? Приблудился тут к нам в дороге один паренек…

— А, этот, из пополнения, — кивнул Прохор. — Который отстал от своих, да?

— Стрельни там, Ваня, у Шульгина парочку папирос «Казбек», — сказал Михаил Полунин. — Тебе он небось не откажет.

6

Костя Горелов, все время оглядываясь, приближался к женской землянке. Оттуда доносился граммофонный голос Утесова. Лейтенант потоптался, смущенно кашлянул в кулак.

— Можно? — несмело спросил он.

Полог откинулся — и в проеме появилась связистка Ася Бережная — полненькая, что называется, аппетитная, с ямочками на щеках и завитыми кудряшками.

— Ого, уже жених наш пожаловал! — обрадовалась она, машинально строя ему глазки, и крикнула в землянку: — Лида, твой Костя пришел.

И вышла невеста, та самая Лида Костромина, без которой связь в полку будет под большим вопросом. Невысокая, под стать Косте хрупкая девушка с наметившимся животиком.

— Заходи, чего стоишь… — Она со смущенной улыбкой взяла суженого за руку, и они спустились в землянку.

Внутри все прибрано, все аккуратно, везде какие-то салфеточки, занавесочки, фотографии, а на стареньком патефоне крутится черная пластинка. На небольшом столе разогревался черный чугунный утюг — раскаленные угли светились сквозь прорези в его. тяжелых стенках.

Еще здесь были двухъярусные нары, причем на нижних отдыхала после смены, не раздеваясь, связистка по имени Катя — та самая, которой так заинтересовался майор Иноземцев. Она читала рассказы и повести Ивана Тургенева.

Здесь же возле небольшого зеркала прихорашивалась только что прибывшая в часть чемпионка СССР по стрельбе 1939 года, ныне снайпер, Ольга Позднеева. Она смерила надменным взглядом жениха с головы до ног и отвернулась.

Ася тем временем торопливо собирала свой чемодан, запихивая туда тряпки.

— Я, девки, сегодня, может быть, перееду, тогда ты можешь занять мои нары, — сказала она Позднеевой.

Та промолчала, не отрывая взгляда от утюга. Костя негромко сказал невесте:

— Мне сейчас надо срочно в штаб дивизии… Хотел тебе по пути подарок купить.

Лида улыбнулась, обняла суженого:

— Лучше сам возвращайся поскорей.

— Везет же кое-кому, — вздохнула Ася, когда Костя вышел. — Замуж выходят, рожать собираются, подарки им дарят. А мой Григорий Михайлович еще только обещает с женой развестись. После войны, говорит, не раньше. Не хочет он ей душевную травму наносить. А мне, как военно-полевой жене, стало быть, можно… О, да вот и он, легок на помине! Входите, товарищ подполковник, не стесняйтесь!

И полог, как театральный занавес, снова открылся, и в землянку заглянул подполковник интендантской службы Нефедов, пожилой, в очках, вполне интеллигентного вида человек.

То, что он выше по званию обоих майоров, Иноземцева и Самсонова, но находился в их подчинении, никого не смущало. Интендант — он и есть интендант. Меньше ответственности за. потери или невыполнение боевого задания. Во время войны звания с воинскими талантами и ответственностью не всегда совпадают…

— Отдыхайте! — махнул рукой подполковник Нефедов в сторону приподнявшейся Кати и ставшей по стойке «смирно» Оле Позднеевой. — Позвольте представиться. Я заместитель командира полка по тылу подполковник Нефедов Григорий Михайлович. Если будут какие пожелания — все, что в моих силах и возможностях…

— Холодно у нас на пункте связи, — сказал Катя. — Печка дымит…

— Считайте, ваша печка уже не дымит, а только греет, — галантно сказал Нефедов. — Старшина Иван Семеныч Безухов только что прибыл из госпиталя, и я его лично попрошу, а лучше его здесь, сами знаете, никто печное отопление не сделает. Потому пока потерпите… Если пожеланий пока больше нет, то я просил бы вас, Ася Владимировна, выйти со мной на несколько минут для непродолжительного разговора.

Ася кивнула, не спеша налила воду в снарядную гильзу, высыпав оттуда табачный пепел, и поставила в эту «вазу» принесенные подполковником цветы.

Она и Нефедов вышли из землянки и о чем-то чуть слышно стали шептаться.

Чемпионка СССР по стрельбе Ольга Позднеева громко и осуждающе фыркнула и посмотрела на Катю, надеясь на ее поддержку, но та устало смотрела в сторону. Оля снова фыркнула, мельком взглянула на небольшое фото возле Кати, на котором был изображен совсем молодой офицер, кого-то ей напомнивший, и продолжила заниматься собой.

Ася вернулась в землянку рассеянная, задумчивая, ни на кого не посмотрела, подошла к патефону, где продолжала крутиться пластинка, хотя песня уже давно закончилась, и перевернула ее.