Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт Страница 18

— Да-да, сэр, документы подлинные, я уверен. Видите ли… — Хорнблоуэр принялся, в который уже раз, описывать абордаж французского брига, особо подчеркивая тот факт, что на нем не могли даже предположить возможности такого шага со стороны англичан.

— Вы правы, — холодно согласился Марсден; на протяжении всей беседы он сохранял подчеркнуто формальный тон, — но не следует забывать, что Бонапарт с легкостью пожертвует жизнью любого из своих подданных, если это поможет обмануть нас или ввести в заблуждение. Но в вашем случае, капитан, обстоятельства были совершенно непредсказуемы, как вы только что упомянули. Ну что там, Дорси?

— Ничего, сэр, за исключением вот этого…

«Вот этим», как и следовало ожидать, оказался заключенный в свинцовую оболочку пакет. Дорси не сводил глаз с просмоленного шпагата, которым он был перевязан.

— Осмелюсь заметить, сэр, эти узлы вязали не в Париже. На мой взгляд это было сделано на корабле. Адрес на ярлыке, судя по всему, писал сам капитан.

Высказав свои соображения, Дорси нагнулся к столу, взял с подноса перочинный нож и аккуратно разрезал шпагат. Свинцовый «бутерброд» распался на две половинки.

— Ага! — удовлетворенно выдохнул Дорси.

Внутри оказался большой продолговатый парусиновый пакет, запечатанный в трех местах. Дорси внимательно осмотрел печати и после этого повернулся к Хорнблоуэру.

— Вы доставили нам нечто очень ценное, сэр, — сказал клерк, — я бы даже добавил, чрезвычайно ценное. Это первый экземпляр такого рода, попавший в наши руки.

Дорси протянул пакет Марсдену и значительно постучал пальцем по печатям.

— Государственные печати новоявленной империи Бонапарта, сэр. Сразу три образца, и все в отличном состоянии.

Хорнблоуэр вспомнил, что несколько месяцев назад Бонапарт провозгласил себя императором, сменив Консульскую республику на Французскую Империю. Марсден позволил ему поближе присмотреться к печатям, на которых отчетливо виднелся имперский орел с зажатой в когтях молнией. Орел не произвел на Хорнблоуэра благоприятного впечатления. Казалось, что гордая птица одета в панталоны, настолько неудачным был рисунок покрытых перьями ног.

— Вскрывать следует осторожно, сэр, — заметил Дорси, — и я предпочел бы заняться этим лично.

— Очень хорошо. Ступайте и займитесь. Судьба Хорнблоуэра лежала на чаше весов, и он понял это каким-то неведомым чувством. Под ложечкой неприятно засосало от тягостного предчувствия и смущения под ледяным взором Марсдена, судя по всему, собиравшегося с ним распрощаться.

Позже, месяц или два спустя, Хорнблоуэр, оглядываясь назад, не раз вспоминал этот момент как поворотный пункт во всей своей жизни. Как это часто бывает, всего одна минута определила всю его дальнейшую судьбу и карьеру. Опять же оглядываясь назад, он мог припомнить не один случай, когда ядро или мушкетная пуля проносились в нескольких дюймах от его головы. На волосок сдвинутый прицел стрелявшего — и карьера Хорнблоуэра прервалась бы вместе с его жизнью. Вот так же было и в тот памятный день: задержись немного телеграфное сообщение, опоздай на минуту посыльный с депешей — и вся жизнь Хорнблоуэра могла потечь совсем по иному руслу.

Дверь в дальнем конце кабинета внезапно распахнулась, и в комнату прошествовал незнакомый джентльмен, выглядевший почти так же элегантно, как и хозяин. Он выглядел несколько моложе, чем Марсден, одет был в меру консервативно, но по последней моде. Слегка накрахмаленный стоячий воротник доставал почти до самых ушей, черно-белый жилет ненавязчиво подчеркивал гибкую и тонкую талию.

Марсден с неудовольствием повернул голову в сторону вошедшего, но тут же успокоился, как только узнал гостя и увидел лист бумаги у него в руках.

— Вильнев в Ферроле [3], — объявил он прямо с порога. — Только что получили телеграфное сообщение. Колдер дрался с ним при Финистерре, но французам удалось ускользнуть.

Марсден выхватил сообщение и внимательно прочитал текст.

— Я отнесу это Его Светлости сам, — сказал он, поднимаясь с кресла. Несмотря на очевидную важность и срочность донесения, голос его звучал спокойно, а в движениях не чувствовалось никакой спешки. — М-р Барроу, позвольте представить вам капитана Хорнблоуэра. Уверен, что вас заинтересует его рассказ, а еще больше его добыча.

Марсден скрылся за едва заметной в стене дверью, унося с собой сообщение величайшей важности для всей Англии. У Вильнева имелось более 20 линейных кораблей в составе объединенного франко-испанского флота, который мог стать ключом для давно планируемой высадки войск Бонапарта на британскую землю. Этот флот потерялся из виду три недели назад, когда Нельсон бросился за ним в погоню в Вест-Индию, оставив эскадру Колдера караулить противника. Его задачей было уничтожить корабли Вильнева, но, судя по полученному сообщению, с этой задачей он справиться не сумел.

— Что за добыча, капитан? — спросил Барроу; его простой вопрос прозвучал в ушах Хорнблоуэра как пистолетный выстрел.

— Всего лишь послание от Бонапарта, сэр, сказал он, сознательно используя слово «сэр», так как Барроу был все-таки Вторым Секретарем и его имя было почти так же известно, как имя Марсдена.

— Боже! Ведь такое послание может иметь огромное значение для нас! Где оно, капитан? Что в нем?

— Насколько мне известно, в настоящий момент его вскрывают. Этим, кажется, занимается м-р Дорси.

— Понятно. Вы знаете, капитан, Дорси служит в нашей конторе вот уже сорок лет и привык иметь дело с захваченными бумагами противника. Можно сказать, что это его конек.

Последовала небольшая пауза, во время которой Хорнблоуэр собирался с духом, чтобы задать волнующий его вопрос.

— Не могли бы вы, сэр, немного рассказать мне о последних событиях? Что сейчас делает Вильнев?

— Что ж, ничего страшного, если вы узнаете новости чуть раньше, — пожал плечами Барроу, — все равно скоро выйдет специальный выпуск «Газетт». Так вот, Колдер встретился с Вильневым у Финистерре. Сражение продолжалось почти двое суток и проходило в тумане. Ну, а потом обе стороны ретировались.

— Захвачены какие-нибудь призы, сэр?

— Да, Колдер, кажется, зацепил парочку испанцев. Два флота общей численностью около пятидесяти линейных кораблей сражались два дня и добились столь жалких результатов! Англия придет в ярость, к тому же Хорнблоуэр не сомневался, что английские корабли пострадали при Финистерре куда больше французских. Французы, наверняка, применили свою обычную тактику уклонения от боя, уходя под ветер и огрызаясь бортовыми залпами, в то время как англичане лезли на рожон, стараясь вступить в ближний бой, и получили в полной мере все, причитающееся за риск.

— Значит, Вильневу удалось прорваться в Фер-роль, не так ли, сэр?

— Да.

— Сложное для наблюдения место, — заметил Хорнблоуэр.

— Вы знаете Ферроль? — резко спросил Барроу.

— И довольно неплохо, сэр.

— Каким образом?

— Я был там в плену в …97 году, сэр.

— Сбежали?

— Нет, сэр, они освободили меня.

— Обменяли?

— Нет, сэр.

— Тогда как?

— Помог спасти потерпевших кораблекрушение, сэр.

— В самом деле? Тогда вам должны быть известны тамошние условия.

— Я знаю Ферроль, сэр, как я уже сказал.

— Да-да, конечно. Так вы говорите, что за ним сложно наблюдать? Почему у вас сложилось такое мнение?

Порой и в мирном лондонском офисе человек способен пережить не меньше приключений, чем на палубе боевого фрегата в открытом море. Только вместо налетевшего шквала или показавшегося на горизонте вражеского корабля его ждет внезапно хитро поставленный вопрос, требующий незамедлительного ответа. Ну что можно сказать этому штатскому, так неожиданно заинтересовавшемуся проблемой блокады Ферроля? Быть может, все дело в том, что Первым Лордом впервые за столетие был боевой моряк, адмирал, и Второму Секретарю наверняка не помешало бы, сумей он выказать в беседе с начальством близкое знакомство с обсуждаемым предметом.