Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт Страница 19

Хорнблоуэру пришлось нелегко: ему необходимо было облечь в слова все те соображения, которые возникли у него в голове больше на подсознательном уровне, благодаря своего рода инстинкту, присущему каждому настоящему моряку. Но отвечать надо было быстро, а думать еще быстрей.

— В первую очередь, — начал он, — возникает проблема отдаленности. Блокировать Эль-Ферроль, это совсем не то, что блокировать Брест.

И в том и в другом случае блокадной базой мог быть только Плимут, но если от Бреста его отделяло не больше пятидесяти лиг, то от Ферроля почти две сотни. Снабжение и связь таким образом многократно затруднялись, на что и сделал упор Хорнблоуэр.

— Эти трудности, сэр, еще усугубляются наличием преобладающих западных ветров в это время года, — добавил он последний аргумент.

— Пожалуйста, продолжайте, капитан, — подбодрил Хорнблоуэра внимательно слушающий Барроу.

— Но все это мелочи по сравнению с другими факторами, сэр…

Отсюда ему было уже много легче развивать свою мысль. Блокирующий Ферроль флот не имел возможности укрыться от непогоды. Если блокадная эскадра у Бреста всегда могла избежать ярости внезапно налетевшего с запада шторма в бухте Торбей — кстати говоря, англичане исправно пользовались этим географическим фактором на протяжении полувека, — если в Кадисе можно было рассчитывать на нейтральное положение соседней Португалии и близость Лиссабона и Гибралтара, а в Тулоне, как это делал Нельсон, пользоваться якорными стоянками побережья Сардинии, то в Ферроле ничего подобного не было. Западные ветры могли легко загнать блокирующий флот в самые гиблые тупики Бискайского залива, чьи берега славились своей негостеприимностью, дикостью, крутыми скалами и мерзкой погодой с туманами и дождями. Караулить Вильнева в Ферроле, особенно зимой, представлялось непосильной задачей для любого флотоводца, тем более что из Ферроля имелось сразу несколько выходов в открытое море в отличие, скажем, от Бреста, где такой выход был всего один. При известной доле везения флот любого размера мог покинуть Ферроль незамеченным, чего ни разу не удалось осуществить французам в Бресте.

Хорнблоуэр постарался добросовестно припомнить все детали, подмеченные им в Ферроле во время наблюдений. Он сообщил о причалах, других портовых сооружениях для снабжения кораблей водой и провиантом, указал на благоприятствующие выходу в море ветры и наоборот, оценил шансы прорыва блокады и перечислил все наблюдательные пункты, с которых можно было следить за всеми передвижениями блокадного флота.

— А вы не теряли зря времени в Ферроле, капитан, — с невольным уважением заметил Барроу.

Хорнблоуэр чуть не пожал плечами, но вовремя удержался от этого жеста, мало приличествующего, по его мнению, английскому офицеру и джентльмену. Воспоминания о том тягостном и безысходном периоде в его жизни вдруг нахлынули волной, заставив вновь пережить горечь и отчаяние попавшего в плен юноши. Вернувшись в настоящее, он заметил удивленный взгляд собеседника и со стыдом понял, что на минуту расслабился и позволил постороннему заглянуть в свою душу.

— По крайней мере, я научился немного болтать по-испански, — сказал он с наигранной веселостью, но Барроу, похоже, не был склонен подходить к обсуждаемому вопросу иначе, чем всерьез.

— Немногие офицеры на вашем месте приложили бы столько же усилий.

Почувствовав, что разговор начинает приобретать чересчур личный характер, Хорнблоуэр сразу же постарался уйти в сторону.

— Есть еще один момент относительно Ферроля, о котором я забыл упомянуть, — поспешно проговорил он.

— И что же это за момент?

— Город и военно-морская база соединяются с центром страны труднодоступными горными дорогами, ведущими в Бетансос и Вильяльбу. Чтобы снабжать блокированный в Ферроле флот сотнями тонн провианта и других материалов, пропускная способность этих дорог может оказаться недостаточной.

— А вы знакомы с этими дорогами, капитан?

— Меня вели по ним вместе с другими пленными.

— Бони теперь император, а доны — его послушные рабы. Если кто и способен заставить их наладить снабжение, так это он.

— Очень может быть, сэр, — осторожно ответил Хорнблоуэр; вопрос показался ему больше политическим, чем военным, и с его стороны было бы дерзкой самонадеянностью высказываться подробнее на эту тему.

— Получается, что мы вернулись к прежней ситуации времен 1795 года, — задумчиво проговорил Барроу, как бы разговаривая сам с собой. — Мы снова ждем, пока противник не выйдет, чтобы драться, но на этот раз, по вашему мнению, капитан, ситуация складывается не в нашу пользу?

— Но это только мое личное мнение, сэр, — поспешил заявить Хорнблоуэр.

Такие вопросы решались на адмиральском уровне, а для младших чинов было небезопасно их обсуждать.

— Если бы только Колдеру удалось как следует потрепать Вильнева, половина наших проблем решилась бы сама собой, — продолжил, вздохнув, Барроу.

Хорнблоуэру снова пришлось быстро соображать, как ответить, чтобы его слова не показались бы упреком или критикой в адрес адмирала.

— Вполне возможно, сэр.

Сам Хорнблоуэр нисколько не сомневался, что как только новости о сражении при Финистерре станут известны широкой публике, вся Англия закипит от праведного гнева. После громких побед при Кемпердауне, на Ниле и у Копенгагена, когда вражеские флоты оказывались полностью разбитыми, толпа никогда не удовлетворится результатом мелкой, в сущности, стычки при Финистерре, особенно теперь, когда огромная армия вторжения, сосредоточенная вдоль всего побережья Франции, ждет только сигнала, и судьба Англии зависит от умелого управления ее флотами. Колдера вполне могла ожидать судьба несчастного Бинга. Его могли обвинить в невыполнении до конца своего долга и осудить, а это, в свою очередь, вполне могло привести к смене Кабинета.

Эта мысль привела его к логическому продолжению. Со сменой Кабинета произойдет и смена Первого Лорда, а вместе с ним, возможно, придется уйти и Секретарям. Так что этот человек, с которым он сейчас беседует, месяц спустя запросто может оказаться безработным, да еще и занесенным в «черный список». Ситуация быстро становилась непредсказуемой, и Хорнблоуэру вдруг страстно захотелось, чтобы эта беседа поскорее закончилась. Он смертельно устал и проголодался. Вошедшего в кабинет Дорси он встретил со вздохом облегчения.

Увидев Барроу, клерк в нерешительности остановился.

— Первый Секретарь находится с докладом у Его Светлости, — пояснил Барроу. — А что у вас Дорси?

— Я вскрыл пакет, доставленный капитаном, сэр. Очень важный документ, сэр…

Дорси нерешительно взглянул на Хорнблоуэра и тут же отвел глаза.

— Я полагаю, капитан имеет право взглянуть на результат своих трудов, — понимающе усмехнулся Барроу, и Дорси выложил на стол принесенные им бумаги и предметы.

Среди них оказалась дюжина дисков белого воска на небольшом подносе.

— Я изготовил слепки с печатей, — пояснил Дорси, — по два экземпляра с каждой. Тот резчик в Чипсайде без труда вырежет нам такие печати, что сам Бони не отличит их от настоящих. Мне удалось снять оригиналы с минимальными повреждениями.

— Превосходно, — похвалил Барроу, любуясь результатом, — так это и есть печати новой Империи?

— Совершенно верно, сэр. Но главное — письмо! Это неслыханная удача, что нам удалось его заполучить, сэр. Вы только посмотрите сюда! И сюда, сэр!

Дорси возбужденно тыкал коротким указательным пальцем в какое-то место на бумаге. Хорнблоуэр краем глаза разглядел под аккуратно выписанными параграфами документа небрежную загогулину подписи, обрамленную мельчайшими чернильными кляксами — очевидно, писавший так торопился, что не в меру сильно налег на перо. Хорнблоуэр сумел прочитать только первые три буквы подписи: «Нап…», дальше следовали неразборчивые каракули и витиеватый росчерк.

— Это первый полученный нами образец росписи, сэр, — радостно сообщил Дорси.

— Вы имеете в виду, что раньше он подписывался «Н. Бонапарт»? — заинтересованно спросил капитан.