Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - Рональд Дитмар Герсте Страница 18

Новизна венерической болезни в середине 1490-х годов, ее быстрое распространение и, в первую очередь, вызванный ею повсеместный ужас, говорят сами за себя. По-видимому, ни с чем подобным люди ранее не сталкивались, что очень сильно противоречит «доколумбовой» гипотезе. Ужасная эпидемия быстро нашла выражение в общественном сознании, в журналистике, а также в искусстве. Уже в 1496 году Альбрехт Дюрер создал гравюру с изображением больного сифилисом наемного солдата, усеянного язвами. На гравюре Себастьяна Брандта того же года изображена Дева Мария со святым младенцем. Он испускает лучи света на больных сифилисом, покрытых язвами. Вопрос о том, является ли это наказанием или исцелением, остается открытым. Мария держит ребенка правой рукой, а левой рукой одновременно возлагает корону на короля Максимилиана I в награду за его указ 1495 года. В нем говорится про «недавно возникшую новую ужасную болезнь, которую обычно называют французским злом и о которой, насколько можно вспомнить, люди прежде никогда не слышали»[90], как про наказание за грехи и богохульство.

Это также задало тон, которого власти, особенно религиозные, придерживались в последующие века по отношению к сифилитикам. Болезнь, вызванная жаждой плоти, может быть только наказанием, так говорили проповедники с кафедр и писали в брошюрах. При этом у католической церкви в первую очередь была причина самой посмотреть в зеркало или, лучше сказать, на верхушку своей иерархии. Потому что несколько пап заразились сифилисом и, можно предположить, еще сильнее распространили его во время своих эротических похождений, о чем, конечно же, не следовало знать верующим. Помимо небезызвестного папы Борджиа Александра VI, Юлий II и Лев X, во всей вероятности, тоже были больны. Личный врач писал о Юлии II: «Стыдно говорить, но ни одна часть его тела не осталась без отметин, свидетельствующих о чудовищном и отвратительном сладострастии»[91].

Французского короля Карла VIII прозвали «Любезным». Можно предположить, что ему были не чужды удовольствия как на пиршествах, так и в постели.

Однако духовные наставники были не одиноки в своих страданиях; мирян столь же быстро поражала болезнь похоти. Сифилис настолько широко распространился среди европейской аристократии, что в английском языке появился термин royal pox[92], или придворная болезнь. Французский король Карл VIII, как и его солдаты, скорее всего, тоже заразился сифилисом после осады Неаполя. Однако причина его ранней смерти довольно необычна для коронованной особы: по пути на теннисный матч он ударился головой о дверной косяк, за чем последовало кровоизлияние в мозг, от которого он скончался, немного не дожив до 28 лет. Правивший после него Франциск I тоже болел сифилисом, как и его политический противник на мировой сцене, император Священной Римской империи Карл V. Однако с диагнозами исторических личностей следует проявлять осторожность. Поскольку в диагнозе «сифилис» есть нечто стигматизирующее и унизительное, его часто указывали политические или династические противники (или историки, которые не слишком благосклонно относились к объекту своих исследований). Существуют предположения, что сифилис также был у Генриха VIII Английского, русского царя Ивана Грозного и французских королей Людовика XIV и Людовика XV.

Эпидемия, которая на рубеже эпохи Нового времени распространялась быстрее и с более выраженными симптомами, чем сегодня (и для которой сейчас, естественно, существует эффективное лечение антибиотиками), оказала глубокое влияние на устройство населенных пунктов. Практически все столь популярные в Средние века бани и купальни, где «банщицы» выполняли определенные обязанности, за короткое время исчезли из европейских городов. В то же время началось осуждение – снова с подачи Церкви – внебрачных или добрачных сексуальных связей или даже любой формы половых сношений, происходивших не с целью обзавестись потомством. На большей части территории Европы враждебное отношение к сексу стало нормой, которая подавалась широкой общественности как моральный императив, в то время как светские и клерикальные высшие слои вели далеко не целомудренный образ жизни. Ответственность за эпидемию в первую очередь несли проститутки, которые, в зависимости от отдельной страны и общественного уклада, подвергались различным жестоким репрессиям, таким как принудительное лечение и клеймение. И даже один из самых просвещенных умов той эпохи, гуманист Эразм Роттердамский[93], призывал к чрезвычайно решительным и совершенно негуманным профилактическим мерам. «Перед свадьбой оба супруга должны пройти обследование на сифилис. Если у жениха или невесты обнаруживали признаки болезни, этого было достаточно, чтобы отказаться от решения вступить в брак. По мнению Эразма, лучше всего начинать с корня проблемы: “Здоровье всего мира удалось бы сохранить, если бы первых больных сифилисом сжигали”. Больных мужчин лучше всего кастрировать»[94].

Термин «сифилис» ввел итальянский врач и астроном Джироламо Фракасторо в 1530 году. Термин получил распространение только спустя целых два столетия.

Вышеупомянутый Габриэле Фаллопий в 1564 году опубликовал научное исследование сифилиса под названием De morbo gallico[95]. Фаллопий не только описал симптомы и доступные в то время способы лечения, но и подал гениальную идею предотвращения передачи инфекции. Будучи профессором анатомии, преподававшим в Падуе, он провел одно из первых крупных научных исследований, которое согласно современной терминологии называют групповым исследованием. Он обязал не менее 1100 испытуемых во время полового акта надевать маленький колпачок из льняной ткани, который привязывали снизу к стволу полового члена розовой ленточкой и предварительно для обеспечения необходимой смазки смачивали слюной. Кроме того, перед нанесением смазки его окунали в смесь соли и трав, а в другой серии экспериментов – также в молоко. Как сообщал Фаллопий в своем классическом труде, ни одного случая инфицирования зафиксировано не было. Это означает, что именно Фаллопия, несмотря на всевозможные альтернативные легенды, можно считать изобретателем презерватива, или кондома. Нельзя сказать наверняка, получил ли он такое название благодаря одноименному французскому городку, или, возможно, здесь замешана история о докторе Кондоме, который, как говорят, рекомендовал королю Англии Чарльзу II надевать чехол из бараньей кишки.

Во времена Фаллопия уже существовали методы лечения, причем некоторые были чуть ли не хуже самой болезни. Поначалу большие надежды возлагались на древесину гваякового дерева, которое, как и сама болезнь, происходило из Америки. Из этого дерева, росшего в Южной Америке и на Карибских островах, в процессе грубой обработки древесины получали экстракт, который потом собирали и применяли. Известный гуманист и рыцарь Ульрих фон Гуттен восхвалял такое лечение: «По моим наблюдениям, лекарство [гваяковое дерево] действует медленно и равномерно, а не быстро или бурно. Его лечебный эффект ощущается далеко не сразу, и боль оно полностью не устраняет, наоборот, в начале лечения и