Иван Любенко - Тайна персидского обоза Страница 20

Через пару минут появился полковой врач в сопровождении высокого широкоплечего мужчины с пшеничными, слегка седеющими усами.

— Фельдшер Пархомов, Иван Лукич. Чем могу служить? — пробасил немолодой уже господин в длиннополом сюртуке и фуражке с отливающим черным блеском козырьком.

— Надворный советник Самоваров. Я хотел бы взглянуть на могилы солдат, кои были похоронены первого числа прошлого месяца. Не соблаговолите ли показать их?

— Конечно. До военного кладбища рукой подать, — указал вниз медик.

— Что ж, не будем откладывать.

Спустившись вниз с Крепостной горы, они вскоре достигли погоста.

— Вот они — скромные защитники Отечества. Подряд все шестнадцать могил. Ни пуля, ни кривая персидская сабля их не смогли победить, а проклятая чужеземная хворь одолела. Земля им пухом, — троекратно перекрестился Пархомов и поклонился.

— А скажите-ка, Иван Лукич, вы были здесь до самого конца?

— Да. Назад вернулся вместе с похоронной командой.

— А сколько было в ней человек?

— Кажется, восемь.

— Восемь, говорите? — проронил Самоваров и тут же принялся мысленно рассуждать: «Выходит, что первоначальная версия о том, что похищенный сундук оказался в одном из шестнадцати захоронений, кажется маловероятной, поскольку в таком случае соумышленниками кражи оказались бы солдаты, копавшие могилы, что вряд ли возможно. А что, если персидский сундук спрятали среди гробов под парусиной, а потом во время следования незаметно сбросили с телеги? Но и в этом случае пришлось бы что-то объяснять сопровождающим. Трудно представить, что преступники были среди могильщиков. Ну как могли эти необразованные, далекие от науки люди заранее изготовить поддельные печати и опломбировать купленный ими точно такой же сундук? Нет, это положительно невозможно! И что же? Значит, я снова вернулся к истокам расследования? Тупик? Ну нет… Надо бы обязательно встретиться с Латыгиным, время еще есть». Испытывая непонятное, смутное сомнение, Иван Авдеевич потянулся было рукой к жилетному кармашку, дабы удостовериться, который час, но вспомнил, что вчера подарил брегет Игнатьеву. «Вот и славно! Без часов как-то свободней и легче дышится!» — успокоил себя надворный советник.

— Это на следующий день, когда выносили еще пятерых, отрядили уже десять человек, чтобы поскорее управиться, — вдруг заговорил Пархомов.

— Так, стало быть, и на другой день хоронили? — встрепенулся Самоваров.

— Ну да, трех холерных солдат и двух паломников. Только на этот раз на кладбище вместе с ними я уже не поехал. Почему-то сам доктор Краузе изволил сопровождать подводы.

— А что здесь удивительного?

— Да раньше никогда такого не случалось. Обычно этим занимался либо я, либо доктор Лисовский, но уж никак не главный врач гарнизона.

— А скажите, Иван Лукич, персидский обоз к тому времени уже покинул расположение части или еще оставался здесь?

— Как же! Они опять с нами столкнулись. Ведь морг как раз с этим соляным амбаром соседствует. Как только санитарные телеги подкатили, так их полковник сразу же выставил караульных у фурштата, а сам вместе с Рыжиковым отправился в интендантское управление.

— Вот, значит, какой реприманд вырисовывается, — задумчиво проронил Самоваров.

— Простите?

— Неожиданный, говорю, оборот дело принимает, — объяснил надворный советник. — Ну да бог с ним! Пора и обратно…

От каменных плит и деревянных крестов, опавших листьев и давно увядших цветов веяло прощением и покоем. Высокие морщинистые тополя, будто почтенные старики, махали на ветру сухими ветками-руками, прощаясь с посетителями воинской юдоли.

10

Рентерия

Величественное двухэтажное каменное здание Главного вещевого магазина Комиссариатской комиссии, ведавшей снабжением всей Кавказской армии вооружением, амуницией, продовольствием и денежными выплатами, было построено всего восемь лет назад и представляло собой длинное сооружение с галереями, вплотную примыкающими к еще сохранившимся старым складам.

Наиболее охраняемой его частью являлось казначейство с денежной кладовой — рентерией, где находился золотой и серебряный запас Кавказского войска и всей Кавказской области. От остальной части интендантского хозяйства она отделялась высокими деревянными воротами, охраняемыми караульным.

В тот момент, когда надворный советник уже подходил к ведомству Латыгина, ворота перекатисто загудели и навстречу выехали две телеги, груженные сундуками. В глубине двора главный казначей с высокомерным видом протягивал ладонь какому-то негоцианту, который подобострастно раскланивался с военным чиновником. Завидев Самоварова, взгляд Латыгина померк, его плечи опустились, и, стягивая на ходу белую перчатку, он двинулся навстречу столичному инспектору, забыв о прерванном разговоре с купцом, так и оставшимся стоять с полуоткрытым от непонимания ртом.

— Милости просим, Иван Авдеевич, — затараторил обер-комиссар. — Для таких гостей самовар всегда горячим держим… Пожалуйте сюда, а вот сейчас направо, — перебегая из стороны в сторону, суетился Латыгин, распахивая перед гостем двери и отдавая на ходу распоряжения денщику.

Пораженный богатством убранства кабинета обер-комиссара, надворный советник невольно остановился. Его внимание привлекли три большие картины в массивных золоченых рамах, изображающие батальные сцены римской истории. Люстра на пятьдесят свечей хоть и была изготовлена из поддельного венецианского стекла, а все равно казалась величественной снежинкой, высеченной изо льда. Стол из мореного дуба с ножками, выполненными в виде львиных лап, походил на мифическое чудовище, переносившее на плоской спине массивный письменный прибор — копию башен Московского Кремля. Высокое резное кресло с кожаной спинкой и подлокотниками больше походило на трон Людовика XVI, нежели на рабочее место скромного военного чиновника.

— Покорнейше прошу садиться, — Латыгин угодливо выдвинул из-за стола большущее кресло и предложил гостю.

— Да право же, неловко, — скромничал Самоваров, снимая цилиндр и скидывая плащ. «Кабинет командующего линией — унылая солдатская палатка по сравнению с этой поистине королевской роскошью», — мысленно отметил надворный советник.

— Нет уж, позвольте мне поухаживать. Перво-наперво чайку попьем, а уж потом о делах — такая вот у нас заведенция на Кавказе имеется. Хоть мы люди и окраинные, но человеческому пониманию не чуждые.

В мгновение ока денщик внес заварной чайник, небольшой кипящий самовар, чашки, блюдца, разного рода сласти и несколько видов сыра. При виде всего этого съестного благолепия Иван Авдеевич вдруг вспомнил, что как-то незаметно пропустил обед, и это угощение пришлось весьма кстати. Выпив чаю и отведав сайки из сдобного теста, Самоваров миролюбиво проговорил: