Джеймс С. Бенневиль - Предания о самураях Страница 20

Благодарный Удзитомо поклонился до самого татами (мата), а Норисада послал за своим норимоном (паланкином), чтобы отправиться во дворец Окура. Когда сёгун Мотиудзи занял свое место в совете, он повернулся к Сицудзи за указаниями. «Переходим к делу: на что Сицудзи следует обратить внимание?» С почтительным поклоном Норисада ответил: «Появились кое-какие подробности, связанные с делом Сатакэ, которые могут заинтересовать августейшее присутствие. Стоит послушать и принять полную благоговения благодарность живых членов семьи покойного Сатакэ Ацумицу. О его долгом и верном служении отцу и деду нашего сюзерена хорошо известно, а честь, которой он удостоился совсем недавно со стороны легендарного предка Мицуканэ Ко, когда ему поручили разрушить зловредный алтарь Каннон-до у Сасамэгаяцу, еще свежа в памяти. Поскольку существует наследник, нашему сюзерену предоставляется шанс продемонстрировать свое великодушие, и если это будет сочтено полезным, то разрешить восстановление дома и отозвать указ о лишении этого рода почестей и вотчин (каиэки). В этом заключается суть обращения к сюзерену, смиренно поданного со стороны домов Юки и Огури».

Потом вперед выступил Иссики. Он смотрел с такой яростью, что сёгуну пришлось подозвать его к себе дружелюбным и обнадеживающим взглядом. Иссики сказал: «Сицудзи искажает суть обсуждаемого предмета. У Сатакэ Хитати-но Сукэ Ацумицу отсутствует наследник мужеского пола. Он оставил наследницей девушку, совсем ребенка по имени Тэрутэ. Ацумицу потерял жизнь в погоне за удовольствиями, позабыв о службе своему господину. Его постыдный конец наступил из-за того, что в сточных водах Катасэгавы ему не хватило вдоха воздуха. Наш сюзерен уже совершенно справедливо сформулировал свое решение, и оспаривать его постановление не следует. Эти вотчины его светлость распределяет по собственному усмотрению в зависимости от своей благосклонности к тому или иному вассалу. И нечего навязывать свои интересы нашему сюзерену во время принятия им высочайшего решения». Показывая Иссики все слабые стороны его позиции, Норисада тут же заговорил, пытаясь навязать свой мощнейший аргумент: «Однако нашего сюзерена ввели в заблуждение по поводу Ёкоямы Таро, назначенного опекуном девушки Тэрутэ. Такое попечительство выглядит примитивной уловкой. Он связывает с этой девушкой своекорыстные расчеты. Его все знают как отвратительного человека, и почитаемый родоначальник сёгун Удзимицу лишил его вотчины, установив, что он устроил из своих вотчин наполовину бордель и наполовину притон, составляющий угрозу для его соседей и опасный для путешественников. Он еще жив только потому, что ему не хватает мужества поступить, как подобает самураю, или побриться в монахи. Такой человек совершенно определенно не подходит на роль попечителя наследницы дома Сатакэ». Иссики сразу же нашелся что ответить: «Мы имеем дело с обычным политическим приемом! У Таро Ясухидэ хватало врагов. Так вот, на протяжении многих лет он жил в доме Ацумицу, который предоставлял ему свое покровительство. А отец нашего почитаемого господина сёгун Мицуканэ знал о его обиде и закрывал на нее глаза. Ни у кого не вызывает сомнения его намерение как можно скорее восстановить милости и карьеру такого способного человека».

Мотиудзи Асон, как канрё, пребывал в замешательстве. Он переводил взгляд с Норисады на Акихидэ, потом с Акихидэ на Норисаду. Затем обратился к своему совету. Те поддержали Норисаду, одобрив характеристику, данную им Ёкоямой Таро. Иссики насмешливо произнес: «Речь и рекомендация были бы другими в отсутствии Сицудзи. Вы все боитесь Уэсу ги. И все-таки неправильно отменять решение, принятое по поводу такого вот установленного прецедента, который подходит к случаю с изъятием этих вотчин. Само решение по этому делу находится во власти одного только нашего сюзерена. Никому не дано сомневаться в воле сюзерена, а он уже принял решение. Так что помалкивайте». Он говорил на повышенных тонах. Норисада попенял ему так: «В присутствии господина прилично демонстрировать только почтительное и трепетное отношение, поэтому вести себя следует подобающим образом. На месте Акихидэ следует смиренно выслушать решение сёгуна. А в противном случае остается разве что сказаться больным и покинуть заседание совета». Но Иссики не собирался ретироваться. Но видел по выражению лица Мотиудзи, что его последнее воззвание достигло цели. «Решение по делу принято, и возвращаться к нему не стоит. Когда девушка Тэрутэ достигнет совершеннолетия, тогда созреет необходимость подыскать ей достойного супруга. А до тех пор все должно оставаться таким, как есть сейчас. Признательность, какой бы благоговейной и приятной при выражении она ни была, можно оценить чересчур высоко. Прецедент требует уважения». Произнеся эти наполненные желчью слова с любезной улыбкой, адресованной Сицудзи, Мотиудзи поднялся, чем подал всем знак об окончании совещания, и покинул зал заседания совета. Норисада сообщил итоги озабоченному Юки Удзитомо. Дело представлялось весьма сложным. Решение было принято, и ничего нельзя было поделать до тех пор, пока Тэрутэ не достигнет брачного возраста и не избавится от заботы своего попечителя. Тут свою роль доложен был сыграть договор с Огури. А пока им оставалось лишь набраться терпения и ждать. Юки Удзитомо относился к категории молодых людей, щедро одаренных упорством.

Не то что остальные самураи. Иссики Акихидэ тут же приказал своему брату Сакю-но-Таю Наоканэ отобрать в свое распоряжение ясики Сатакэ, ведь так делалось испокон веков. О-Симо с Тэрутэ, переданные на попечение самурая Ёкоямэ, отправились в Мусаси, в поместье, принадлежавшее фавориту Акихидэ. Их лишили всего громадного состояния и наследия прославленного дома Сатакэ. Ёкояма упорно торопил с отъездом. Он все-таки не смог скрыть своих намерений и враждебности по отношению к Огури. Тэрутэ робко поинтересовалась у матери о возможной помощи со стороны Сукэсигэ и о необходимости совета Огури; однако, когда ее мать обратилась к Таро с просьбой заняться их делом, тот пришел в ярость. «Тэрутэ осталась последним представителем дома Ацумицу, а Кодзиро Сукэсигэ – дома Огури. В этот дом он может войти только в качестве муко (приемного сына или супруга дочери), иначе Тэрутэ должна покинуть свой дом по причине недостойного дочернего поведения и непростительного греха. Хватит об этом деле думать, а девушке пора переключиться на другие мысли». Ёкояма Таро считался самым терпимым из богословов, однако язык у него развязался, а авторитет укрепился как никогда. Только вот Тэрутэ гораздо хуже поддавалась уговорам, чем О-Симо. В конце-то концов, Таро Ясухидэ приходился ей братом. Но Тэрутэ хранила молчание, а Ёкояма не мог добиться от нее признания по поводу нарушенного обещания. Как раз в день своего разговора с Иссики он выслал этих двух женщин (мать и дочь) из Камакуры. Чувствуя такую поддержку, он верил в то, что события при дворе канрё развиваются в благоприятном для него ключе.