Рахул Санкритьяян - В забытой стране Страница 21

Весь день мы отдыхали в благодатной тени деревьев, и я поделился с товарищами своей мечтой, которая увела меня слишком далеко от действительности. Вместо того чтобы подумать о тех трудностях, что ждут нас впереди, я представлял себе, как мы вчетвером торжественно и радостно идем по дороге Сидящих Писцов под звуки труб и бой барабанов, как в свое время не раз проходили по ней древние египтяне. Мне очень хотелось собственными глазами увидеть древнеегипетский город, насчитывающий тысячелетия, и, кроме этого, у меня не было никаких желаний.

Дхирендра, в противоположность мне, был практичным человеком, и поэтому, дождавшись, когда я наконец закончу свой фантастический рассказ, он обратился ко мне с иронической улыбкой, и слова его сразу же охладили мой пыл.

— Дорогой профессор, — сказал он, — вы рассуждаете так, будто мы едем в гости к тестю. Я же придерживаюсь совершенно иного мнения и считаю, что именно отсюда-то и начинается самая опасная часть нашего путешествия.

Внезапно передо мной вновь ожило все пережитое в пустыне, и я ужаснулся:

— Самая опасная?

— Да, профессор, — подтвердил Дхирендра. — Сейчас не время строить воздушные замки. Вы с восторгом рассказываете о двух огромных скульптурах, высеченных в горах, или о сидящих писцах, совершенно не задумываясь о том, что перед нами лежит населенная страна.

— Населенная? — ошеломленно спросил я. — Бог мой! Я совсем забыл об этом!

Дхирендра молча кивнул головой и протянул мне бинокль.

— Взгляните в него и расстаньтесь со своими беспочвенными грезами, — посоветовал он. — Посмотрите повнимательней на эту еще незнакомую нам страну.

Я взглянул в бинокль на дальние горы и долину, расстилавшуюся перед нами. Кое-где, особенно по берегам реки, виднелись небольшие поля, по-видимому засеянные ячменем или пшеницей, невдалеке от которых паслись стада.

— Да, здесь действительно живут люди, — сказал я, возвращая бинокль Дхирендре.

— А вы видели дома? — спросил Дхирендра.

— Нет.

— Значит, вы плохо глядели. — И капитан указал на холм, стоявший в полутора километрах от нас.

Я снова посмотрел в бинокль и с удивлением разглядел небольшую деревушку. Возле тростниковых хижин виднелись маленькие фигурки людей.

Я молча отдал бинокль Дхирендре.

— Что же нам делать? — спросил я капитана.

— Мне кажется, что следующие несколько часов решат нашу судьбу, потому что мы не сможем скрываться здесь до бесконечности, — ответил он и посмотрел на нас, словно желая знать наше мнение.

Я подумал о том, что лучше уж умереть, чем вновь идти через пустыню, и ждал, что скажут другие. Но Чан и Дхандас молчали.

— Ну хорошо, — обратился к нам Дхирендра. — Теперь пришло время, когда нам как никогда необходимо верить в свои силы. Всё, о чем писал Шивнатх Джаухри, подтвердилось, и поэтому у нас нет никаких оснований сомневаться в том, что эта дорога ведет в Митни-Хапи, в город, жители которого говорят на древнеегипетском языке. Профессор знает его. Он может читать и писать на нем и хорошо знаком с нравами, обычаями и одеждой древних египтян. Я же не раз встречался с современными первобытными племенами и, несмотря на то что имею лишь смутное представление о древней цивилизации, думаю, что сумею вести себя как надо с жителями этой страны. Малейшая оплошность с нашей стороны будет стоить нам жизни, так как древние египтяне, по-видимому, не отличались милосердием.

— Наоборот, они были необычайно жестоки, — заметил я.

Я ждал, что Дхирендра еще что-нибудь скажет, но он уже высказался и теперь хотел послушать нас. Вдруг Чан, приложив палец к губам в знак молчания, приставил руку к уху и взглядом велел нам прислушаться.

Глава XII. КОЛЕСНИЦА

Мы ясно услышали топот конских копыт. Чан бросился на землю, ползком добрался до огромного камня и укрылся за ним. Мы последовали его примеру и, прячась в высокой траве, подползли к Чану.

Осторожно выглянув из-за камня, мы увидели, как мимо нас пробежала огромная гиена с высунутым от усталости языком.

Не успели мы как следует разглядеть гиену, как вдали показался какой-то черный предмет, мчавшийся прямо на нас. Это была двухколесная боевая колесница, на которой стоял, слегка наклонившись вперед и держа в руках поводья и лук, молодой, хорошо сложенный мужчина лет тридцати. На нем ничего не было, кроме набедренной повязки с расшитой золотом каймой и ожерелья из драгоценных камней.

Колесница пронеслась совсем близко, метрах в пятидесяти от нас, и я невольно залюбовался конем. Он мог бы смело соперничать с лучшими представителями арабских скакунов. Длинная грива развевалась по ветру, хвост касался копыт, а голову украшал султан, такой же черный, как и все тело.

Вдруг ездок переложил вожжи в левую руку, выхватил из колчана, стоявшего там, где у современных колясок делается упор для ног, стрелу и, с силой оттянув тетиву назад, выстрелил в гиену. Стрела со свистом разрезала воздух и вонзилась под левую лопатку гиены, по-видимому прямо в сердце, потому что зверь, сжавшись от боли, покатился по земле, затем неестественно вытянулся и замер.

Ездок ловко управлял колесницей, да, видно, и конь был хорошо обучен: стоило слегка натянуть вожжи, как он тотчас же остановился как вкопанный. Удачливый охотник соскочил на землю, подошел к гиене, вытащил из тела стрелу и, бросив свою добычу в колесницу, повернул коня назад. Быстрый, как ветер, конь понесся по дороге Сидящих Писцов. Затих топот конских копыт, и только медленно оседало облако серой пыли, клубившейся за колесницей.

Мы еще долго молчали, пораженные только что увиденным.

— Ну, профессор, теперь, я надеюсь, вы не станете говорить, что нам не угрожает никакая опасность? — прервал тишину капитан Дхирендра.

Я вытащил из кармана красный платок, вытер пот со лба и только после этого обрел дар речи:

— Да, капитан, вы были совершенно правы… Но, несмотря ни на что, у меня сейчас такое чувство, словно я уже видел этого человека раньше. Я не раз рисовал в своем воображении, как он или другой похожий на него юноша, приближенный фараона Рамзеса или Сети, едет в колеснице по дороге, ведущей из Фив в город Коптос, расположенный, как и Фивы, на правом берегу Нила. И вот сегодня, сколь это ни удивительно, я, ученый двадцатого века, увидел его наяву. Это невероятно!.. Но разве можно не верить своим глазам? Они не могли обмануть нас.

В это время Дхандас показал рукой на горы и закричал:

— Там!.. Та-а-ам золото! Там золото Серафиса!

Я вновь заметил у него признаки безумия. Он смотрел куда-то вдаль, глаза лихорадочно блестели и по всему телу пробегала нервная дрожь.

Дхирендра курил сигару, а Чан, усевшись поудобней на земле и закрыв глаза, улыбался во весь рот; я взглянул на него и понял, что он целиком погружен в свои мысли.