Анхен и Мари. Прима-балерина - Станислава Бер Страница 24

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Сегодня же.

Анхен убрала руку от пальцев балерины. Художница взглянула на Агнешку и подняла бровь. Уф! Такого она ещё не видела. Впрочем, ничего криминального в сей любви не было – всё обоюдно, так что ей ли судить.

– Фёдор Осипович, можно Вас? – спросила она и потянула начальника к арочному окну.

Господин Громыкин нахмурился. Что опять? Однако пошёл с неугомонной художницей.

– Вы ей пообещайте встречу с Максимилианом. Она за встречу эту всё расскажет Вам, – сказала Анхен.

Дознаватель недоверчиво посмотрел на балерину, потом на подчинённую.

– Всё выложит как миленькая. Была у них любовная интрижка, – сказала Анхен, кивая. – Не сомневайтесь.

Художница встала на цыпочки и зашептала начальнику подробности интимной жизни Агнешки и австрийского офицера.

– Вы-то откуда знаете сие? – спросил господин Громыкин.

– Женская интуиция, – ответила она.

– Чего? – нахмурился дознаватель.

– Сердцем чую, – сказала Анхен и прикрыла глаза.

– А-а-а. Так бы сразу и сказали, – сказал господин Громыкин и направился в допросную часть кабинета сыщиков.

– Так значит, с австрийским подданным шашни водила. Так значит? – спросил он и уставился на подозреваемую. – Хлестал он тебя, сердечную, плёткой, а ты и рада радёшенька.

Господин Самолётов при этих словах начальника сглотнул и покраснел. Госпожа Лещинская вспыхнула, но посмотрела в глаза дознавателя прямо, не мигая.

– Я таяла в его руках. Сие Вам не понять, – горделиво сказала она.

– Непотребством занималась и даже не стыдиться. Только посмотрите на неё, люди добрые, – сказал господин Громыкин, по-стариковски качая головой.

– Мне нечего стыдиться, – сказала арестованная.

– А видеть ты его желаешь? – спросил господин Громыкин, оглаживая рыжую бороду.

– Желаю! – ответила Агнешка, всполошившись. – Он здесь?

– Я могу устроить эту встречу, если…, – сказал дознаватель и замолчал.

– Если что?! – нетерпеливо спросила госпожа Лещинская.

– Если ты расскажешь нам, почто подругу отравила.

Агнешка опустила голову.

– Эта долгая история, – сказала она.

– Мы никуда не торопимся, – сказал господин Громыкин и уселся поудобнее.

Балерина прокашлялась и начала рассказ.

* * *

– Ты должна познакомиться с наследником русского престола, – сказал Максимилиан, отворачиваясь от окна.

– Как?! – спросила Агнешка, приподнимаясь на кровати.

– Он сегодня будет в театре. Сделай так, чтобы Русский Принц обратил на тебя внимание.

Максимилиан уселся на стул, взял гроздь винограда из вазы на столе, оторвал ягоду и закинул её в рот.

– Максимилиан, что ты такое говоришь?! Мне нужен только ты, – сказала Агнешка, широко распахнув глаза.

Ей внезапно стало так холодно, что она закуталась в накрахмаленную простыню.

– Наследник падок на артисток. У тебя есть всё получиться, ангелочек, – сказал он. – А если не получиться, то мне придётся уехать из Санкт-Петербург домой, в Австрию.

Максимилиан оторвал и закинул в рот следующую ягоду.

– Да и из России вообще, – сказал он.

Сердце Агнешки чуть не остановилось. Она приоткрывала рот, дыша полной грудью.

– Я постараюсь.

Однако, как госпожа Лещинская ни старалась – и глазками стреляла, и выгибалась в его сторону – наследник престола смотрел на другую балерину. Агнешка сидела потом перед зеркалом, представляла, как любимый покидает её, и приступ паники накатывал на неё с новой силой.

– Вам цветы, – постучали в дверь.

В гримёрную комнату внесли пышный букет. Белые астры и нежные розы выглядывали из корзины. Агнешка поднялась со стула и вытащила записку.

– М-да, выстрел попал не в ту мишень, – сказала она, вдыхая пьянящий цветочный аромат.

Министр иностранных дел, приехавший вместе с великим князем, проявил благосклонность к старающейся балерине – после выступления сам пожаловал в гримёрку, целовал руку, говорил комплименты.

– Да ты что?! Про какую неудачу ты есть говоришь? Сие есть gut! Хорошо, – сказал Максимилиан, когда узнал про Министра. – Ангелочек, сей чиновник даже лучше, чем Русский Принц. Gut! Gut!

– Правда? Теперь ты не уедешь? – спросила Агнешка, боясь спугнуть удачу.

– Ну, куда я от тебя уеду? Сама суди, теперь нам предстоит много работы. Ты должна его очаровать, – сказал Максимилиан, подходя к ней вплотную. – Ты есть красавица.

– Но он же старик, – слабо возразила Агнешка. – Пусть чисто выбрит и в очках, но от него пахнет нафталином.

Когда оловянные глаза над нависшими чёрными бровями так на неё смотрели, она вообще не могла ему возражать.

– Его необязательно любить, ангелочек. Флиртуй, очаровывай – вот и всё. Он должен есть у тебя с руки. Я научу тебя, как это сделать, – сказал Максимилиан, влепил ей пощёчину, потом схватил за волосы, притянул к себе и поцеловал.

Месяц Агнешка "мариновала" старого волокиту. Министр аплодировал стоя, носил букеты, изнывал от желания. И однажды Максимилиан дал отмашку.

– Сегодня, – сказал он, уставившись в окно.

– Что сегодня? – спросила Агнешка.

– Сегодня ты проявишь милосердие и подаришь уважаемому человеку счастье, – сказал Максимилиан, оборачиваясь к ней.

Агнешка, уже смирившаяся с присутствием возле себя старого павиана, отодвигала мысль о возможной близости с ним в самый дальний уголок своей души.

– Почему сегодня? – спросила она, бледнея.

– Очень важные для меня бумаги будут сегодня в портфеле Министра. Ты отправишь ему записку и назначишь встречу. Вот есть адрес, – сказал Максимилиан и вручил ей карточку.

Министр примчался в точно назначенное время по указанному адресу, не раздумывая, даже совет перенёс по весьма неотложному вопросу. Колье с самоцветами в красной коробочке, икра, шампанское – всё самое лучшее! – всё к её ногам. Четверть часа пыхтел над ней старый негодник, и когда вконец вымотался и заснул, Агнешке оставалось лишь вытащить нужный документ из портфеля, переписать его слово в слово и вернуть важную бумагу на место.

Ах, как светились оловянные глаза любимого, когда Агнешка передала переписанный документ австрийскому подданному. Как неистово обжигала плеть её изнеженную кожу. Как страстно любили её властные руки. Как целовали упругие уста. Право слово, оно того стоило.

За год Агнешке удалось переписать несколько важных документов и передать копии Максимилиану. Всё шло чудесно, если не считать близости со стариком, пока однажды к ней не подошла Мышь Серая.

– Я всё слышала, дорогуша, – заявила балерина Черникина, выходя из-за кулисы.

Агнешка готовилась к выходу на сцену. Разминала стопы.

– Что ты слышала, Мышь Серая? – ехидно спросила Агнешка, привставая на пуантах.

– Твой разговор с австрийским полковником. С этим красавчиком со шрамом, – сказала нахалка и провела пальцем по правой щеке.

Агнешка опустила пятки на пол, повернулась и вгляделась в лицо Элечки. Жалкая, крысиная мордочка светилась торжеством.

– Слова как ветер – улетают в неизвестность, – сказала она, отвернулась и опять встала на пуанты.

– Устные слова улетают, а письменные слова остаются. Ведь ты сегодня должна передать красавчику бумагу. Так? – сказала балерина Черникина и