Анхен и Мари. Прима-балерина - Станислава Бер Страница 25

У Агнешки резануло в животе от страшной догадки. Она обернулась. Так и есть. Элечка ухмылялась так, как ухмыляются уверенные в себе люди.

– Документ у меня, – подтвердила нахалка её подозрения.

Агнешка оттолкнула Мышь и побежала в гримёрную комнату. Дипломатическое письмо, переписанное вчера ею собственноручно, бесследно исчезло. Агнешка вернулась за кулисы, опоздав к выходу на сцену. Господин Четвертак погрозил Агнешке кулаком за опоздание.

– Отдай немедля, – прошипела она, приближаясь к Элечке в танце.

Репетиция балет-феерии в трёх актах с прологом Петра Ильича Чайковского набирала обороты. Главный балетмейстер и хореограф замерли в ожидании главных действующих лиц.

– Уж не из-под пачки же я должна вытащить бумагу? – спросила балерина Черникина, улыбаясь в зрительный зал. – Письмо спрятано в надёжном месте.

Придворные ждали королевскую чету, и вот она, наконец, появилась. Няньки вынесли колыбель принцессы. Прибыли гости – сказочные феи.

– Что ты хочешь, мерзавка? – спросила Агнешка, прыгая на одной ноге.

– Денег, – ответила Элечка, прыгая рядом.

– Сколько? – спросила Агнешка.

В след за светлыми феями на сцену выползла повозка неприглашенной феи Карабосс. В повозку она впрягла чёрных крыс.

– Чтобы хватило на хороший дом, – сказала Элечка, изображая ужас.

За кулисами Агнешка дёрнула Элечку за руку, отводя в укромное место.

– Хорошо. Я достану денег. Жди, – сказала госпожа Лещинская, приподнимая точёный подбородок и собираясь уходить.

– Завтра, – бросила ей вслед госпожа Черникина.

– Что завтра? – спросила Агнешка.

– Ты достанешь денег завтра, – уточнила Элечка.

Агнешка стиснула зубы и кивнула.

– Жди.

Мальчик посыльный вертелся у служебного входа. Агнешка цыкнула, мальчишка подбежал, кивнул и понёс записку в австрийское посольство.

– Сие есть дурно. Сатана! Дрянь в балетной пачке! – выговаривал Максимилиан, нахмурившись.

Он сложил руки в чёрных перчатках за спиной и вышагивал по комнате, грохоча начищенными до блеска сапогами. Агнешка сидела за столом, перебирая в руках носовой платок.

– Я… не понимаю, как она могла услышать нас, – сказала она, всхлипывая.

– Я понимаю, – сказал Максимилиан, сжимая челюсти.

Шрам на правой щеке побелел.

– Не нужно было встречаться в театре. Я говорил. Я знал. Всё проходило гладко целый год, а теперь… Эх! Сейчас не время терять такого информатора. Министр есть золотая жила для нас.

– Время поджимало, – тихо напомнила Агнешка.

– Ты есть невиновата, ангелочек, но ты должна исправить ошибку, – сказал Максимилиан, останавливаясь у окна.

– Как? – спросила она.

Полковник обернулся, улыбнулся и подошёл к подопечной.

– Как вы её называете? Серая Мышка? – спросил он. – Нужно подставить эту дрянь. Как говорят у вас в России, подвести к монастырю.

– У нас говорят… подвести под монастырь. Как мне это сделать? – повторила Агнешка.

– Это второстепенный вопрос. Правильный вопрос "Зачем", – сказал он, поднимая указательный палец вверх.

– Хорошо. Зачем? – послушно спросила она.

– Мы не должны кидать подозрения на тебя. Правильно? – спросил Максимилиан, опять вышагивая по комнате. – Правильно. Значит, все подозрения должны упасть на другого человека. Идеально подойдёт твоя подруга – главная балерина.

– Ты хочешь сказать прима? Людочка? Но почему? – спросила Агнешка, вставая.

– Она часто гневается. Строптивая кобылица. Так?

– Так.

– Ей сегодня подселили Мышку, она на неё зубы скалит. Правильно? – спросил он.

– Только не скалит, а точит, – поправила она.

– Надобно её разозлить ещё больше, да так, чтобы ваша прима-балерина убила Мышку. Тогда на тебя никто не будет думать, – сказал Максимилиан, потирая руки в перчатках.

– Убила? – спросила Агнешка, округляя и без того огромные глаза цвета свинца.

– Убила, – ответил Максимилиан и хлопнул в ладоши так, что балерина вздрогнула всем телом.

Украсть в гардеробной стрихнин и ключ от гримёрки большого труда не составило. Подсыпать отраву для крыс в кокаин подруги, остальное подложить в стол шантажистке тоже было несложно. По собственной инициативе Агнешка разбила очки, которые Элечка снимала во время выступлений и репетиций, а осколки насыпала в пуанты примы. Ну, вот и всё. Первая половина гениального плана австрийского подданного прошла как по маслу.

– Нет, ты только вообрази себе, Агнешка, Мариус заявил, что мымра Черникина молода и талантлива. Вообразила? – спросила её Людочка.

Подруги встретились в холле. Госпожа Пичугина пританцовывала, не в силах устоять на месте.

– С трудом, – ответила Агнешка, оглядываясь.

– Так и заявил. Подлец! Уступи ей дорогу, – передразнила прима картавость балетмейстера. – Твой покровитель на покой ушёл. Смирись! И не поубивайте там друг друга.

– Пойдём, Людочка. Тебе нужно успокоиться. Ты ужасно выглядишь, – сказала Агнешка, с сочувствием приподнимая брови.

– Правда? – испугалась госпожа Пичугина, вглядываясь в отражение окна.

– Истинная, – сказала подруга и потащила приму в гримёрку.

Агнешка насыпала на столике дорожку из белого порошка. Руки примы тряслись, поэтому подруга помогала ей с "успокоительным" средством.

– Полегчало? – спросила Агнешка.

– Спасибо, дорогая. Что бы я без тебя делала? – спросила Людочка, откинувшись в кресле, и прикрыла покрасневшие глаза.

– Отдохни пока. Скоро выступление.

Агнешка вышла из гримёрки подруги и тут же натолкнулась на балерину Черникину.

– Ну, что, полячка, нашла деньги? – спросила шантажистка.

– Ты слишком-то не задавайся, Мышь Серая, – сказала Агнешка, вздёрнув подбородок.

– Это ты должна меня бояться, а не я тебя, – зашипела Элечка. – А то ведь я могу и заговорить. И бумага подходящая у меня имеется.

Агнешка хотела было ей ответить, но передумала, заметив щуплую фигуру хореографа Четвертака. Вечно он подслушивает, да подглядывает. Развернулась и молча ушла.

Когда Агнешка зашла за подругой перед выступлением, госпожа Пичугина стояла с перекошенным лицом – босиком, но в балетной пачке. На левой ноге появилось красное пятно.

– Ты почему ещё не одета? – спросила Агнешка. – И что у тебя с ногой?

– Взгляни, – сказала Людочка, протягивая пуанты.

Агнешка взяла, повертела их в руках и вопросительно посмотрела на подругу.

– Высыпи на стол содержимое, – посоветовала прима.

Из пуанты посыпались стеклянные осколки.

– Кто это сделал?! – воскликнула Агнешка, оглядываясь по сторонам, как будто за ширмой притаился разбойник.

– Мышь Серая. Кто же ещё? – ответила Людочка. – Ну, ничего. Я ей сейчас устрою.

Но вместо того чтобы "устроить", прима побледнела и опустилась в изнеможении в кресло.

– Что с тобой? – поинтересовалась Агнешка, помогая подруге сесть. – Ты бледная, как простыня.

– Мне дурно. Моя дорогая Агнешка, помоги, прошу. Кажется, она меня ещё и отравила, – прохрипела Людочка.

– Сие не должно сойти ей с рук. Надобно отомстить мерзавке! – сказала Агнешка и пододвинула подруге сумочку.

– Надобно? – спросила прима и решилась. – Ты права, как всегда. Нельзя такое прощать.

Она открыла сумочку, взяла пистолет и встала. До сцены Агнешка помогла подруге дойти, пока они не остановились за кулисами. Госпожа Пичугина собрала последние силы и, пошатываясь, вышла к публике, вытащила из-за спины пистолет и выстрелила в Элечку. Сама же свалилась на пол, подёргалась и замерла навечно. Балерина