Юлия Андреева - Рыцарь Грааля Страница 25

– Бертран де Борн – очень опасный противник, – Густав вздохнул. – Я всегда ценил проницательность вашего высочества, но… что греха таить – боевая муза Бертрана нравится публике больше, чем ваши чувственные песни.

– Это правда, верный Анро. Но почему ты сам не попытался отговорить меня от участия в поединке? Ведь ты знал, что Бертран побьет меня и сделает посмешищем.

– Знал-то он знал, да только на такие подвиги у вашего Густава кишка тонка, – нашелся сокольничий. – Не браните его, сеньор. Что он, по-вашему, должен был на ключ вас запереть или ноги переломать? Так вы, пожалуй, и без ног нашли бы способ туда добраться. А паренек, он, конечно, виноват, и струна погибла – за это, понятное дело, рассчитаться нужно, но только, положа руку на сердце, он же вас и спас.

– И что же ты предлагаешь – наградить человека, который поломал гитару, сделанную уникальным мастером? – Принц нахмурил брови, но Пейре уже понял, что гроза миновала.

– Наградить или казнить – это на ваше усмотрение, – сокольничий проглотил кусок мяса и облизал жирные пальцы. – По мне, так, что ни решите – все хорошо. Скажете уши обрезать или велите повесить – пока он не рыцарь, он в нашей власти. А в случае чего – я целиком вину на себя возьму.

– Подойди сюда, – Рюдель поманил Пейре, и тот, поднявшись, на затекших ногах подошел к снова усевшемуся за трапезу принцу. – Тебя, конечно, стоило повесить… – Рюдель сплюнул на земляной пол. – И я бы это с удовольствием сделал, но хороших трубадуров следует ценить – поэтому я тебя прощаю.

Пейре кинулся перед принцем на колени и облобызал его руку.

– Скажу больше. Я не стану препятствовать твоему посвящению, хотя это было бы справедливо. Признаться, поначалу я хотел взять тебя в свой замок, но после того, что произошло, боюсь, это будет уже сверх меры. Тем не менее я должен сказать, что благодарен тебе за то, что ты пришел ко мне на помощь, не побоявшись выступить против Бертрана де Борна. Поэтому я не отказываю тебе совсем в своем покровительстве и обществе и возможно, что когда-нибудь, когда мы с тобой встретимся снова, мой гнев по поводу оскверненной гитары поутихнет, и тогда мы сможем попытаться снова стать друзьями. Сейчас же ты уйдешь. Я от всего сердца желаю тебе победить и найти себе достойного хозяина.

На глаза Пейре навернулись слезы, он хотел поблагодарить Рюделя за то, что тот сохранил его жизнь, но не мог этого сделать. Словно в тумане или дурном сне он ощутил знакомую тяжесть лютни, и в следующее мгновение кто-то властно подтолкнул его к выходу.

В этот момент зазвучали трубы герольдов.

На негнущихся ногах Пейре возвращался в турнирный зал. Рядом с ним туда же шли веселые толпы, кто-то снова бил юношу по плечу, кто-то желал удачи. Пейре не видел никого вокруг, не запоминал имен и лиц. Вместе с Рюделем из его жизни уходила сама надежда найти себе место трубадура при влиятельном, богатом и знаменитом сеньоре. Он вернулся на свое место одним из последних, за что тут же получил выговор от де Орнольяка,

Пейре осушил поданный ему местным пажом кубок, так и не поняв, что пьет, убрал с лица непослушные волосы и замер в ожидании вызова.

О том, как проходил решающий турнир трубадуров в тулузском замке

Трубы герольдов возвестили о начале предпоследнего и решающего поэтического поединка. Первыми, как это и было предписано заранее, для поэтического боя были приглашены прославленный трубадур и виконт Отфора благородный Бертран де Борн и его менее знаменитый противник, лучший трубадур из замка Табор, Готфруа Ларимурр.

Кожаная одежда Бертрана в этот раз была дополнена тонкой, словно туманное облачко, женской вуалью, которую галантный кавалер прикрепил к своему плечу на манер гигантского цветка. Этот самый цветок Бертран то и дело прижимал к губам, многозначительно целуя прозрачные лепестки и вдыхая тонкий запах. При виде такого великолепия у Пейре перехватило дыхание, а из головы как бы сами собой выветрились печальные мысли о потерянной Блайи и принце Джауфре Рюделе.

Возможно, кому-то из наших почтеннейших читателей покажется странным столь быстрое возвращение к жизни из той бездны отчаяния и печали, в которой Пейре оказался по вине своего горячего сердца и искреннего желания спасти от бесчестия славного принца Джауфре Рюделя, но Пейре был еще так молод и, наверное, просто не умел еще предаваться долгой скорби. Возможно, виной тому был его легкий и незлобивый характер. Или, глядя во все глаза на распустившийся на плече Бертрана де Борна цветок любви, он вдруг осознал, что, случись ему выбирать королеву турнира, он не сможет назвать ни одного женского имени, так как не знаком ни с одной из присутствующих на турнире дам, кроме королевы прошлого года донны Бланки.

Согласитесь, такое откровение должно было не просто отвлечь юного поэта от горестных дум, но и начисто выбить его из седла, потому что, как всем известно, рыцаря определяют следующие вещи.

Что бы ни произошло, рыцарь должен быть опрятно одет, потому как никогда не знаешь, что припасла для тебя судьба – встречу с королем, любовное свидание, честь сразиться на турнире с каким-нибудь странствующим рыцарем или быть убитым.

Рыцарь должен быть галантным и уметь ухаживать за дамами, благосклонности которых он может добиваться как ратными подвигами, так и слагая стихи и играя на музыкальных инструментах.

Рыцарь получает свое первое посвящение в кругу рыцарей, и второе посвящение дает ему дама сердца, которой у Пейре не было и в помине.

Меж тем Ларимурр запел, аккомпанируя себе на трехструнной гитаре. Пейре повернулся к вольготно устроившемуся на своем кресле Луи де Орнольяку как раз в тот момент, когда тот разворачивал какое-то письмо. Стоявший тут же посыльный еле держался на ногах. Его одежда, волосы и лицо были покрыты пылью, рука лежала на рукояти меча. Возможно, повстречай Пейре этого человека еще вчера у гостиницы, в которой остановился Рюдель, или на рыночной площади, он не обратил бы на него никакого внимания, но здесь, среди великолепной публики, этот серый от пыли воин представлял собой небывалое зрелище. Нетерпеливым движением де Орнольяк разломал печать и развернул свиток. По тому, как изменилось лицо учителя, Пейре понял, что произошло что-то из ряда вон. Неожиданно де Орнольяк забылся до такой степени, что вскочил на ноги и, делая знаки нетерпеливо прогуливающемуся вдоль линии заграждения Бертрану, подбежал к приятелю. Де Борн порывисто схватил листок и, вперившись туда взглядом, застыл на месте.

Ларимурр пел балладу о золотом соколе, принесшем с небес Божье благословение и научившем первого трубадура благороднейшему искусству миннэ. В другое время Пейре с удовольствием послушал бы эту поучительную историю, сейчас же он смотрел на Бертрана и де Орнольяка, гадая о содержимом таинственного письма.