Боги ушли, твари остались - Михаил Владимирович Рогожин Страница 27

автомобиля зазеленели деревья. Дорога пошла через лес. Несколько поворотов — и они оказались возле небольшого дома егеря, окруженного приусадебными постройками. Франца провели в хлев, показали на топчан и приказали ждать. Одиночество продлилось недолго. В окружении уже знакомых двоих в хлев вошел невысокий мужчина с неприметной внешностью, характеризующейся только круглыми очками. Он едва взглянул на Франца и тут же высоким голосом произнёс по-русски без всякого акцента:

— Плохо, товарищ Полотнов, очень плохо!

У Франца екнуло сердце. «Наши!» — пронеслось в мозгу. И стало не по себе.

— Вы вынуждаете Центр вмешаться в операцию по внедрению агента Литораль.

— А кто вы такой? — резко отреагировал Франц. — И что за цирк?!

Вместо ответа тот немец, что помоложе, подошел к нему и неожиданным коротким ударом в челюсть отправил Франца на устланный соломой пол.

На какой-то момент Франц отключился. Вернул его в сознание новый удар, нанесенный ногой под ребро. От боли пришлось вскрикнуть. На что очкарик почти взвизгнул:

— Вставайте!

Франц постарался не терять самоуверенность и, несмотря на боль, поднялся, опираясь рукой на топчан.

— Какого черта?

— Сейчас разберемся… — очкарик на всякий случай держался от Франца на безопасном расстоянии. — Вы ведете двойную игру, товарищ Полотнов. Превратились в двойного агента?! Нами установлены ваши контакты с берлинской полицией. Понятно, что это прикрытие. А вот на кого конкретно работаете, сейчас нам расскажите. Эти двое товарищей антифашисты, сами прошли пытки гестапо, поэтому помогут вам с чистосердечным признанием.

Судя по реакции немцев, они не понимали по-русски, поэтому оставались безучастны к угрозам.

— Какой дурак пришел к такому выводу? — все еще независимо спросил Франц.

— Похоже, вы нас всех дураками считаете. Центр давно следит за вашей, так сказать, приватной деятельностью. Пока это касалось только коммерции, вас не трогали. Но теперь речь идет об измене родине.

— Прекратите! Да, я поддерживаю определенные контакты с полицией. Но не как советский разведчик, а как австрийский бизнесмен.

— Почему об этом не докладывали в Центр?

— Потому что это дело моей личной конспирации. Я являюсь информатором полиции по экономическим преступлениям и саботажу. К операции по внедрению Литорали, это отношения не имеет.

— Значит, ваша сегодняшняя встреча с Воли Мюльбахером — блеф?

— Естественно… — кивнул Франц, но понял, что дело принимает серьезный оборот. Он оказался под колпаком.

— Товарищи записали ваш сегодняшний разговор в бюро. Воли Мюльбахер — офицер службы безопасности рейхcфюрера СС.

— Воли служит в СД? — искренне удивился Франц. Чем несколько озадачил очкарика.

— Ты тут ваньку-то не валяй, — менее агрессивно отозвался тот.

— Вот уж не поверил бы. Думал, он человек Хелльдорфа, работает на полицию… — Франц уже и сам понимал ничтожность такого объяснения.

— Придется рассказать всё, — кивнул очкарик.

— Ерунда. Моя служба родине не нуждается в оправдании. Хотите, расстреливайте, но я честен.

— Мюльбахер приказал вам использовать агента Литораль для сбора информации, которая интересует Гиммлера. Я правильно понял?

— Совершенно. Случайное совпадение интересов.

— Чем вы это объясняете?

— Если меня оставят в покое и позволят работать дальше, я сумею выяснить, что их интересует на самом деле.

— Хотите, чтобы мы вам дали возможность работать на Гиммлера?

— Не переиначивайте.

Очкарик вплотную подошел к Францу, сверкнул стеклами:

— Я сообщу в Центр о вашем признании. Думаю, решение будет однозначным. — Потом обратился по-немецки к сопровождающим: — Спрячьте его в чулан. Не спускать с него глаз. При любом подозрении расстрелять на месте.

Глава семнадцатая

После ночного происшествия между Аделией и Альфредом возникло новое взаимоощущение. Они стали понимать друг друга взглядами. От головных болей у Альфреда не осталось и следа. Хотя секс между ними возникал спонтанно, словно они стремились наверстать упущенное. При этом он ни словом не обмолвился о её ночном танце, а Аделия, судя по поведению, не помнила о нём. Лишь вскользь Альфред спросил:

— Кто такая Лида Померанец?

— Моя лагерная подруга. Мне нужно многое рассказать о ней. Она научила меня невероятным вещам. У неё на свободе был учитель. Маг…

— Какая-то бесовщина?

— Возможно, но именно благодаря ей я выжила…

И Аделия ничего не скрывая, рассказала ему всю свою историю пребывания в Белморлаге. Альфред слушал не прерывая. Ему казалось, что он физически ощущает страдания, пережитые ею. От этого она становилась еще ближе и желанней.

Свой рассказ Аделия завершила уже привычным вопросом:

— Ты веришь мне?

Вместо ответа он подошел к ней, опустился на одно колено, обнял и поцеловал.

— Ты одна противостояла огромному злу. Теперь будем противостоять вместе. Забудь обо всём. В мире есть только мы. И нас никому не растоптать.

От этих слов у Аделии снова потекли слёзы.

— Защити меня ото всех. Прижмусь к тебе, чтобы никто не оторвал. Мне ничего не нужно, лишь быть рядом. Никого не хочу больше видеть. Только ты и я…

Но вечером к ним нагрянули гости. Приехали Инга Лей и Хенни Гофман в сопровождении князя Георга Орланского. До них дошли сведения, что Альфред прячет у себя прелестную незнакомку. Шум и восклицания наполнили гостиную. Альфред не думал, что так быстро слух доберется до Берлина. Наверняка это Виллигут спьяну кому-то позвонил и растрепал. Но отпираться было поздно. Пришлось спрятать раздражение за радушной улыбкой.

— Как всегда без звонка, — кокетливо заявила Инга.

Альфред лишь молча поцеловал ей руку. Друзья знали, что к нему можно завалиться запросто. Такова участь всех холостяков, ведущих светскую жизнь.

— Ну, где она? Сгораем от любопытства! — спросила Хенни, чмокнув его в щеку.

Князь предпочел поприветствовать Альфреда легким кивком головы.

— Куда ж от вас деться, — как можно беззаботней отреагировал Альфред. — Располагайтесь. Князь, вы по-свойски, поухаживайте за дамами, а я пойду, предупрежу мою гостью.

После чего поднялся на второй этаж.

Аделия наотрез отказалась выходить:

— Я умру от страха!

— Но прятаться глупо. Это вызовет подозрения и ненужные вопросы.

— Так надеялась, что обо мне никто не узнает. Хочу жить возле тебя тихо, как мышка. Мне никто не нужен.

Альфред сам был раздосадован. Но понимал, что нужно настоять на своём.

— Пойми, рано или поздно, нам придется показываться на людях. Пусть злословят, осуждают за то, что я увел тебя от законного мужа. Это даже хорошо, поскольку никому и в голову не придет подозревать тебя в чем-то, кроме измены. Все они настолько распущенные и циничные, что скоро им надоест чесать языки. И ты будешь принята в общество.

— Зачем?

— Затем, что это для нас лучшая защита от твоего прошлого.

— Но я выдам себя каким-нибудь неловким словом. Поставлю тебя под удар.

— Ерунда. На вопросы о прошлом отвечай, что слишком тяжело вспоминать, что муж мучил тебя мелочной опекой, не давал денег. Это все поймут. Побольше говори