Иван Любенко - Тайна персидского обоза Страница 31

Прихватив большую связку ключей и накинув шинель, Рыжиков, словно старая тягловая лошадь, годами следовавшая одним и тем же маршрутом, послушно потрусил к цейхгаузам.

Дверь хранилища отворили, и узкая полоса слабого солнечного света едва достигла двух саженей. Провиантмейстер Навагинского полка зажег свечу на блюдце и передал ее Ивану Авдеевичу, тот прошел в дальний левый угол подвального помещения и приказал своему новоиспеченному ординарцу оттащить в сторону несколько наваленных друг на друга мешков с солью.

Сняв перчатки, столичный посланник опустился на четвереньки и с особым тщанием принялся водить ладонями по каменным плитам. Дюйм за дюймом он изучал серый щербатый пол, освещаемый неспокойным пламенем свечи. Офицеры молча переглядывались и только удивленно пожимали плечами. Но вдруг Самоваров остановился и подобранным здесь же ржавым гвоздем начал снимать серый, высохший между плитами мох. А затем поднялся, отряхнул колени и приказал охраннику:

— А принеси-ка мне, мил человек, водицы попить… ведра два.

— Слушаюсь, ваш-бла-родь.

Вскоре появился казак с полными, обтянутыми кожей, деревянными ведрами. В одном из них плавал фигурный ковш.

Следователь зачерпнул воды, сделал несколько больших глотков и, довольно крякнув, спросил:

— Не желаете, господа? А то ведь не достанется! — Офицеры отрицательно покачали головами. — Ну, тогда не обессудьте! — изрек Иван Авдеевич и, положив черпак на пол, старательно вылил содержимое ведра на пол.

Между неправильными кусками выбитого камня вода просачивалась вниз, и на ее месте вздувались и лопались воздушные пузыри. Точно такая же участь постигла и второе ведро. Влажная поверхность холодного пола почти не напоминала о том, что здесь недавно разлили целое море.

— А ну-ка, братец, возьми-ка в углу лом и сдвинь эту плиту, — распорядился надворный советник.

Действуя ломом как рычагом, казак сместил каменный пласт примерно на восемь вершков. Снизу потянуло застарелой плесневелой сыростью.

— Дальше невозможно, ваш-бла-родь. Выступ не пущает, — утирая с лица пот, объяснил он.

Иван Авдеевич стал на колени и опустил в открывшуюся темную бездну руку со свечой. Тусклый свет горящего фитиля выхватил из темноты сводчатый потолок и стены подземного хода, выложенного желтым ракушечником, за многие десятилетия покрывшимся серым налетом. Оглядев присутствующих, следователь понял, что ни один из них не сумеет протиснуться в столь узкий лаз.

— Николай Карпович, а не могли бы вы найти солдатика подходящей комплекции, кой смог бы опуститься в сие подземное царство? — попросил Рыжикова следователь, явно находившийся в приподнятом настроении.

— Да, конечно, — офицер вышел из склада.

Самоваров достал кисет, трубку, неторопливо набил ее табаком и закурил.

— Ума не приложу, Иван Авдеевич, как вы догадались о наличии здесь подземного хода? — изумился Игнатьев.

— Да все очень просто, Родион Спиридонович. Осматривая это помещение еще в день моего приезда, я заметил, что каменный пол во многих местах был усыпан крупной солью, и лишь в самом углу между плитами виднелся серый мох. Тут же по стене ползли куски местами оторванной неприхотливой зеленоватой растительности. Тогда я не придал этому особенного значения. Но сегодня, рассказывая историю о графе Одинцове, я наконец понял, почему на полу мох был серого цвета, а на стене зеленого. А дело в том, что кто-то оторвал куски зеленого мха со стены и расположил их лентой между каменных плит. Однако соль быстро убила его, и, высохнув, он принял серый оттенок. Возникает вопрос: для чего нужно было это делать? Ответ ясен: чтобы скрыть пространство между плитами, за коими, видимо, что-то находится. Вылитая на пол водица лишь подтвердила мое предположение о наличии подземного помещения. Давно замечено, что жидкость, просачиваясь в недавно образованные полости, образует на поверхности воздушные пузырьки, свидетельствующие о том, что в этом месте относительно недавно копали либо сдвигали камни.

— Ну, теперь уж точно вижу, что к Главному штабу вы никого касательства не имеете.

— Ваша правда, Родион Спиридонович, я следователь Третьего отделения Канцелярии Его Величества.

— Так, собственно, я и предполагал.

Рыжиков вернулся в сопровождении невысокого и настолько худого рекрута, что казалось, он мог бы пролезть и в печное поддувало. Взяв свечу, маломерок осенил себя крестным знаменьем и, придерживаясь за край ямы, осторожно спустился вниз.

— Тут, ваш-благородь, проход завален. Дальше идти никак не можно, — послышалось снизу.

— А что там?

— Мешок с камнями да пуговица охвицерская!

— Давай все наверх.

— Одному мне тяжко будет. Может, веревку опустите? Или лестницу? — жалобно проскулил коротышка.

— Не беспокойтесь, ваш-бла-родь, сейчас исполним, — казак лег на живот перед лазом и прокричал: — Ну, пехота, подавай мешок!

Кряхтя и охая, вояка приподнял поклажу, и сильная казачья рука вмиг вытянула ее на землю. — Пожалте, ваш-благородь. — Следом вылез солдат и протянул надворному советнику посеребренную пуговицу с черными нитками на ножке.

— А как же это ты, служивый, выбраться-то сумел? — прошипел ему на ухо казак.

— А по ступенькам, — хитро улыбнулся тот.

— У, шельма! — пригрозил рядовому великан. — Мог бы и сам вынести!

Самоваров пару раз потянул трубку, но она, так и не ответив ему взаимностью, погасла. Крякнув от досады, он сунул ее в боковой карман и, глядя на полкового интенданта, раздраженно спросил:

— Что скажете?

— Поверьте, ни сном ни духом!

— А у меня, господин Рыжиков, имеется понятие совсем другого рода. А посему вы арестованы. Сдайте оружие.

— Да кто вы такой? Вы даже не имеете права приказывать мне, а не то что арестовывать! — возмутился офицер.

— Имеет, Николай Карпович, имеет. Вы уж мне поверьте, — грустно произнес полковник, и, уже обращаясь к солдату, скомандовал: — Вызовите наряд.

Штабс-капитан снял шпагу и в сопровождении конвоя был помещен в кордегардию[15].

А в соляном хранилище кипела работа. По указанию надворного советника в помещении установили факелы, и солдаты безостановочно разбирали завал. Им удалось пробиться на целых пять саженей.

Тем временем следователь провел обыск в кабинете арестованного. Под выдвинутой половой доской был обнаружен пистолет, который, как выяснилось, никому не принадлежал. Судя по свежему запаху и следам пороха на стволе, из него совсем недавно производили выстрел. Калибр его полностью совпадал с пулей, со вчерашнего дня покоившейся на дне кармана самоваровского плаща. Найденные в мешке камни имели точно такую же фактуру и серый налет, как и те, что привез с собой надворный советник.