Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - Рональд Дитмар Герсте Страница 32

По причине предполагаемой чистоты воды владельцы фабрики патронов Eley раз в неделю присылали бутылку своей матери Сюзанне, жившей на окраине города в Хэмпстеде. Сноу узнал следующее: 2 сентября пожилая дама умерла от холеры – редкое исключение в Хэмпстеде. Сноу подсчитал, что из 83 человек, погибших в Сохо, 61 точно набирал воду из насоса. Среди тех, кто этого не делал, некоторые пили ее, не зная об этом: в местной кофейне подавали освежающий напиток «шербет» – охлажденную смесь ароматических веществ и воды из насоса с Брод-стрит. Помимо фабрики Eley, на карте распространения болезни, нарисованной Сноу, было два более крупных предприятия, которые обладали специфическими особенностями. Одно из них было работным домом, приютом для бедных – фактически идеальным рассадником холеры. Но на карте Сноу было всего 5 отметок смертей – это при 535 обитателях. Осмотр работного дома показал, что в заведении есть свой колодец. Белым пятном на карте смертей в Сохо была пивоварня Lion: 70 сотрудников и ни одной смерти. Владелец объяснил Сноу, что мужчины, вероятно, никогда не пили воду, а употребляли только продукцию пивоварни и еще более крепкий солодовый ликер.

В Лондоне источником распространения холеры стала питьевая вода. В районе Сохо от этой болезни умирали те, кто пользовался колонкой, куда попали возбудители холеры.

Позже Сноу узнал, что молодая женщина Сара Льюис 24 августа постирала пеленки своего ребенка и эта грязная вода оказалась в канале насоса, проходившем в нескольких метрах от того места. Через пять дней ребенок умер, а вслед за ним и многие соседи. Вечером 7 сентября Сноу рассказал все местным органам здравоохранения и был так убедителен, что на следующий день они сняли ручку насоса и отключили этот источник воды. Эпидемия, унесшая жизни 20 000 британцев, теперь утихла и в Сохо.

Джон Сноу умер в 1858 году от инсульта. В 2018 году медицинские ассоциации Великобритании почтили его память несколькими научными конгрессами. На месте, где когда-то была Брод-стрит (ныне Бродвик-стрит), о нем не дают забыть памятник в виде водозаборной колонки и названный в его честь паб John Snow, где выставлены многочисленные документы, рассказывающие о его деятельности, что довольно иронично, ведь Джон Сноу всю свою жизнь оставался трезвенником[172].

Уроки, извлеченные из исследований Сноу, вскоре были усвоены: во многих местах были приняты меры предосторожности против возвращения эпидемии. В эту эпоху – эпоху буржуазной революции – власть имущие стремились предотвратить массовые беспорядки. «Страх холеры был грозным бичом, – пишет историк Томас Ниппердей, – он дал многим городам решающий толчок к реконструкции. Ответом стало появление канализации и очистка воды, а также тщательное разделение сточных вод и питьевой воды. Теперь начали следить, чтобы старые выгребные ямы не оставались переполненными в течение более 20 лет, так что их содержимое могло беспрепятственно просачиваться в землю»[173]. Профилактика также была крайне необходима, потому что, не зная о микроскопическом возбудителе, примерно за 100 лет до появления антибиотиков врачи пробовали самые разные способы лечения, которые оказывались малоэффективными или совсем не помогали. Наряду с бесчисленными настойками, чудодейственными каплями и травяными смесями в терапевтический арсенал входили горячий или холодный душ, чтобы «утопить холеру в пресной воде», или введение большого количества холодной воды в верхний и нижний концы пищеварительного тракта. Среди всех методов отдельно следует упомянуть особенно жестокое, но совершенно бессмысленное средство, придуманное одним английским врачом: анус пациента затыкали промасленной пробкой таким образом, чтобы ужасная диарея не могла сразу покинуть тело[174].

Враг, с которым люди столкнулись в лице холеры, был выявлен в 1883 году под микроскопом одного из великих ученых того времени. В тот год в Египте разразилась эпидемия холеры, и Германия и Франция – главные соперники на европейском континенте со времен войны 1870–1871 годов[175] – отправили на Нил экспертную комиссию. Немецкую команду возглавил Роберт Кох, который годом ранее прославился своим открытием возбудителя туберкулеза. Поскольку эпидемия в Египте к моменту прибытия докторов в основном пошла на спад, Кох и его коллеги перебрались в Индию, традиционно считающуюся родиной холеры. В Индии Кох заметил, что в местах, где эпидемия носила эндемический характер, жители нередко брали питьевую воду там, где стирали одежду больных и куда также опорожнялись туалеты. Это исключало любые сомнения в том, что болезнь передается через воду. Во время вскрытия умерших от холеры индийцев он обнаружил микроорганизм, который он назвал Сomma bacillus[176] из-за его слегка изогнутой формы – это был Vibrio cholerae, или холерный вибрион. Таким образом, Кох, как и француз Луи Пастер, стал личностью, символизирующей золотую эру бактериологии – эру, которая стала возможной благодаря появлению более мощных микроскопов.

Возбудителя холеры – холерный вибрион – удалось обнаружить в 1883 году, через полвека после разрушительных холерных вспышек.

Однако ни знание Джона Сноу о способе передачи и возможностях избегания зараженной воды, ни открытие возбудителя Робертом Кохом не смогли предотвратить трагедию, произошедшую во время пятой пандемии 1880-х и 1890-х годов во втором по величине городе одной из самых значимых индустриальных стран. 15 августа 1892 года жарким летом в Гамбурге рабочий канализационной сети заболел холерой; четыре дня спустя число заболевших составляло уже 31. К концу года эпидемия прошлась по городу такой опустошительной волной, какую Германия не видела с момента первого появления холеры в 1831–1832 годах. Число заболевших составило почти 17 000 человек; в том году жертвами холеры в Гамбурге стали в общей сложности 8605 человек, что соответствовало 1,3 процента населения. Власти связались с Робертом Кохом, который был потрясен тем фактом, что жители Гамбурга и Сенат не могли договориться о стоимости современной системы фильтрации. Но в гораздо большей степени его поразили условия жизни тех, кто первым заболел холерой. Речь шла о так называемом квартале аллей, в котором бедные слои населения жили в притиснутых друг к другу фахверковых домах, разделенных узкими улочками, по которым едва ли могла проехать повозка. Часто жители брали питьевую воду из каналов, загрязненных экскрементами и прочими отбросами. Когда Кох увидел вездесущую грязь и ужасающую нищету, почувствовал перманентный запах мочи и фекалий, он произнес знаменитую полную презрения фразу, наказывающую представителей высшего света Гамбурга, гордившихся всемирной известностью своего города: «Господа, я забываю, что нахожусь в Европе!»

Новость о холере в Гамбурге разлетелась по всему миру и попала в заголовки газет. В результате также выяснилось, что, как это часто бывает с эпидемиями, правительство города пыталось как можно дольше скрывать эту новость под давлением коммерческих кругов: магазины торговой элиты не должны были терпеть убытки из-за массовых смертей в трущобах мегаполиса. Репортеры из многих стран приезжали в Гамбург и описывали, как трудно бороться с холерой. Венский журналист Карл Вагнер рассказал о том, как на волонтерских основаниях помогал перевозить больных: «В качестве средства передвижения использовались экипажи, из которых убрали подушки, больных мы