Том Шервуд - Серые братья Страница 37

Человек за углом медленно, стараясь не шуршать одеждой, убрал зеркальце. И снова хищная полуулыбка выползла на его лицо. Приподнялись набитые фехтовальной маской мозоли. Он прекрасно умел мгновенно и тихо убивать вот таких, старающихся не уснуть сторожей, а потом проникать в тёплые, тёмные жилые покои и неторопливо, бесшумно закалывать спящих. Он всегда делал это заученно и машинально, вот так же, как читающий книгу монах сейчас оперировал своим шариком.

Итак, бульдог спрятал зеркальце, и вместо него приготовил тяжёлый и длинный метательный нож. Он взял его в правую руку и поднял над головой. Развернулся боком. Невесомо шагнул в освещённое пространство коридора и коротко, с силой махнул рукой. Грудь монаха была прикрыта толстой книгой, и прицел броска ночной гость взял выше её. Нож ударил прямо в лицо, и прямое, длинное лезвие с искусно втравленной по обеим сторонам шероховатостью[17] почти на дюйм выскочило из затылка. И в ту же секунду быстро и ловко, как кошка, испанец метнулся вперёд – подхватить падающее тело. Шума в таких делах он не допускал.

Он схватил обмякшее тело, и поймал и прижал к себе книгу, и снова радостно улыбнулся. Но он не мог знать о секрете железного шарика, который когда-то придумал купивший дом мастер Альба. Сорок лет эта тайна ожидала страшной возможности оказаться полезной. Шарик, не встреченный теперь рукою монаха, докатился-таки до отверстия – и в нём пропал. Там, под полом, внизу, он ударил в какой-то невидимый рычажок, и тотчас за спиной убийцы упала железная кованная решётка. Клацнули поймавшие её под полом защёлки. Дом вздрогнул.

Вздрогнул и испанец, и стал часто-часто дышать. Он не метнулся к решётке, перекрывшей весь коридор, не стал проверять её на прочность, – так же, как и три остальные стены. Посвящённый в правила своего мира, он просто принял приветствие от неведомого Мастера, и готовился заученно действовать дальше.

Вестибюль за решёткой наполнился полуодетыми людьми. Принц Сова стоял впереди всех и в упор смотрел на бульдога своими круглыми, близко поставленными к переносице, немигающими глазами. Вдруг юный монах, почти совсем ещё мальчик, бросился к решётке и отчаянно закричал:

– Брат Беренгар!! Он убил Беренгара!!

Сова схватил его за руку и оттянул от решётки.

– Прошу, поднимись наверх и выпей воды, – сказал он. – Тебе ещё рано видеть то, что произошло здесь. Как и то, что сейчас ещё произойдёт.

Над домом снова оглушительно ударил гром.

Кто-то из монахов обнял мальчишку за плечи и вывел из вестибюля.

Человек за решёткой, не переставая часто дышать, медленно снял с себя мокрую чёрную одежду. Обнажившись до пояса, он выложил полукругом перед собой набор оружия и приспособлений. Затем встал на колени и произнёс:

– Вы никогда не узнаете, кто меня нанял. И поспешите к своему Беренгару, он ещё жив.

После этих слов он поднял лежащий перед ним нож, – короткий, с массивной ручкой, – и вонзил его себе сбоку в живот. Хрипло выдохнув, остановил дыхание, и резко провёл до рукояти вошедшим ножом поперёк живота. Заалела длинная полоса. Испанец ткнулся головой в пол, завалился на бок. Под ним стала расплываться лужица крови.

– Руки прочь!! – вдруг страшным голосом прокричал принц Сова, и один из монахов, испуганно вздрогнув, выпустил уже было нажатый рычаг, поднимающий решётку.

– Но он мёртв! – отчаянным голосом проговорил он, обращаясь к Сове, – а Беренгару нужно быстрее помочь…

– Мёртв как раз Беренгар, – леденяще спокойным голосом ответил Сова. – А наш гость не только жив, но и полон сил. Смотрите все, кто видит, и запоминайте. Примерно так это обычно и происходит. Как только мы поднимем решётку, он подпрыгнет, как на пружине, и всех нас убьёт. Всех, и даже меня. Мы – полусонные, вялые, а он довёл себя до состояния, когда человек голыми руками разбивает дубовые доски и гнёт железо.

– Но мы видим, что он зарезал себя, – неуверенно сказал кто-то из собравшихся.

– Это не так, – покачал головой принц Сова и попросил: – Принесите мушкет.

На минуту в вестибюле повисла давящая тишина. Принесли и передали Сове мушкет. Он, всунув ствол в ячейку решётки, проговорил:

– Встань. Подойди к решётке и протяни к нам сюда руки. Иначе мне придётся стрелять.

Тот, кто только что зарезал себя, не дышал и не двигался. Со стороны это выглядело неправдоподобно: человек, вооружённый мушкетом, очень серьёзно разговаривал с мертвецом. Монахи не двигались, смотрели, молчали. Сова взвёл курок. Прицелился. И так стоял пять или шесть бесконечно долгих минут. Было непонятно, чего он ждёт, и один из монахов уже начал негромко звать: «Беренгар! Беренга-ар!» – как вдруг над крышей снова ударил гром, и вот тогда-то громыхнул и плюнул огнём длинный мушкет. Все вздрогнули. Колено лежащего неподвижно испанца взорвалось и разбрызгалось красным по всем трём дощатым стенам. Мертвец подскочил и, пронзительно воя, стал отползать в дальний угол. Вздох и крик прокатились по вестибюлю.

– Теперь пусть он ослабнет, – сказал Сова, передавая назад окутанный дымом мушкет. – Через минуту можно будет поднять решётку. Дайте верёвку.

Но попавший в ловушку наёмник ждать минуту не стал. Волоча ногу, он выполз из угла и дополз до решётки. Протянув руки сквозь прутья, он прохрипел:

– Вяжите! И скорее перетяните мне ногу. Кровь уходит!

Сова крепко и тщательно привязал его руки к решётке и только после этого подошёл к рычагу. Решётка поднялась, и вместе с ней вытянулся вверх бывший мертвец. Монахи с изумлением увидели, что кожа на его животе действительно разрезана и кровоточит, но внутренности не вываливаются, и не обнажены даже брюшные мышцы. Сова быстро прошёл к столику, посмотрел на лежащего у дальней стены Беренгара. Сокрушённо покачал головой. Потом вернулся к натёкшей лужице крови, поднял «убивший» испанца нож. Всё его лезвие было утоплено в рукоять, высовывался лишь кончик – длиной, примерно, в десятую часть дюйма.

– Но как же такое возможно?! – воскликнул один из монахов.

– Пантелеус называл это «невротикус анэстэзис», – сказал принц Сова.

– А что это значит?

– Это примерно значит «полное обезболивание путём доведения себя до предельно лихорадочного состояния». Любому посвящённому было бы видно: выступивший мелкий пот, учащённое дыхание. В таком состоянии один мой печально знакомый вывернул себе суставы ступней и освободился от кандалов. Потом вернул суставы на место. А этот вот зарезал себя. Кончик ножа, посмотрите, выверен ровно на толщину кожи. Надеялся, что мы сразу решётку поднимем. Не напрасно же крикнул, что Беренгар ещё жив. Рассчёт точный.