Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза Страница 37

полиция за такими зорко следила и даже стреляла в толпы народа. Между тем на гауптвахте забили тревогу: французы строились в ряды, из Шарлотенбурга скакала артиллерия. Тогда Чернышев разослал приказание возвратиться за заставу. Двое казаков были ранены на главной улице, перед окнами принцессы Оранской. Она скрывала их в своем доме и оберегала, пока французы не очистили Берлин, что случилось через три недели, само собой. Русские вступали этот раз в столицу Пруссии торжественно, победоносно. Брат короля, окруженный генералами, выехал за 4 версты навстречу войскам; весь путь до города сплошь покрылся ликующими немцами. В самом городе крыши, заборы, окна домов наполнились зрителями, среди которых раздавались приветствия и радостные возгласы: «Да здравствует Александр, наш избавитель!». Все глядело весело, радостно, как бывает в дни избавления целого народа от власти чужеземцев.

Пока немцы ополчались против общего врага, наши летучие отряды углублялись все дальше и дальше – одни вверх по течению Одера, другие к берегам Эльбы, а третьи – и того дальше, за Эльбу, до Везера. Полковник Теттенборн, с 4 полками казаков, 4 эскадронами гусар и драгун при двух орудиях, пошел на Гамбург, один из богатейших городов Германии, принадлежавший тогда французам. Жители Гамбурга, недовольные притеснениями властей, срывали с присутственных мест французские гербы, причем бросали камнями в городского мэра и его приверженцев. Все стихло при приближении русских. За 15 верст от города 30 граждан, с двумя сенаторами, вручили Теттенборну городские ключи. Отсюда началось триумфальное шествие: гильдии и цехи выступали в порядке, со своими знаменами; женщины устилали путь цветами; бюст Императора, увенчанный лаврами, несли высоко над головами с подобающим почетом. Звон колоколов, пальба из ружей и восторженные крики: «Да здравствует Александр!», не умолкали целый день ни на минуту. Жители приглашали к себе на дом казаков, где угощали их радушно, обильно. Когда Теттенборн вышел вечером из театра, немцы выпрягли лошадей, довезли его коляску и внесли на плечах в квартиру. Он объявил гражданам, что отныне они могут начать торговлю с англичанами и другими народами, состоящими в мире с русским царем. Радостное известие облетело весь город, и тотчас же был снаряжен первый пакетбот, который на другой день отплыл к берегам Англии. Как известно, Наполеон, чтобы обессилить эту морскую державу, запретил всем приморским городам Европы вести с ней торговлю. На этом-то пакетботе Теттенборн отправил с депешами к нашему посланнику в Лондоне донского казака 9-го Сулина полка Александра Земленухина, или по-уличному Витиченкова, с одним из офицеров, по фамилии Бок.

О донцах в ту пору ходили рассказы самые преувеличенные: говорили, что они имеют вид зверообразный, свирепы, что на корысть чрезвычайно падки, жестоки до того, что не дают пощады ни старости, ни младости, одним словом, что это скорее звери, выпущенные на травлю людей. Несмотря на такие россказни, англичане к ним благоволили, потому что видели в них заклятых врагов Наполеона, истребивших его армию. Приезд казака в Лондон стал заранее известен. Густая толпа народа окружила почтовую карету, из окна которой торчала длинная казацкая пика. Кое-как, с большим трудом, добрался Земленухин до своего помещения, приготовленного ему радушным Акерманом. Лондонские граждане, желая чем-нибудь показать свое уважение русскому народу, стали собирать деньги в пользу Земленухина, но Бок, узнавши об этом, объявил в газетах, что русскому воину запрещено брать деньги, а если кто пожелает его почтить, то может дарить оружием. Через неделю Земленухин и Бок получили приглашение во дворец к лорду-мэру, хозяину столицы. Лорд-мэр, принимая казака, сказал через переводчика, что он считает за честь пожать руку такому заслуженному воину, хотя у него нет ни чинов, ни титулов. Земленухин ответил, также через переводчика, что он «всегда готов служить Царю и Отечеству». «А сколько французов вы убили своей пикой?» – «Трех офицеров, а сволочи несколько четвериков». Переводчик же передал его слова так: «Казак убил своей пикой 39 французов». После роскошного завтрака лорд-мэр провел своих гостей в большую залу, где собралось именитое купечество столицы и множество посторонней публики. Когда Земленухин показался на балконе перед биржей, то народ приветствовал его громкими криками: «Да здравствуют русские! Слава казакам!». Как только толпа стихла, лорд-мэр сказал краткую речь, в которой выхвалял храбрость русского казака и, в заключение, пожелал нашему Государю довести до конца победоносную войну с французами. Англичане захлопали в ладоши с криками: «Браво! браво!». В английских газетах так описывали наружность Земленухина: «Роста он около 6 футов, сильный и коренастый; наружность воинственная, но лицо доброе, вовсе но такое, как у нас думают про русских. Борода у казака длинная, кудрявая и седая, волосы тоже длинные, зачесанные назад, а на лбу острижены коротко и ровно. Одет он в синий кафтан и шаровары, сшитые из толстого английского сукна, сапоги широкие, с круглыми носками. Руки у казака необыкновенной ширины, с короткими пальцами, но он отлично управляется своим оружием, состоящим из пистолета, ружья, сабли и длинной пики». Вид казака настолько был любопытен, что два художника вызвались снять с него портрет. Когда эти портреты были отпечатаны, то Земленухин просил дать ему несколько штук для жены и детей. Хозяин, у которого он гостил, принес ему на выбор 4 дорогих сабли. Земленухин выбрал с турецким клинком; на нем была сделана такая надпись: «Подарена Александру Земленухину, донскому казаку Сулина полка, от Рудольфа Акермана. Лондон, 20 апреля». На рукоятке было вырезано по-латыни: «За Бога, Царя и Отчизну». Кроме того, многие знатные англичане, особенно англичанки, поднесли ему богатые подарки, преимущественно оружием, английского же изделия. Один англичанин даже написал в честь Земленухина стихи, которые начинаются так:

Ура! горят, пылают села.

Седлай, казак, коня!

Пасха застала его на чужбине, но он разговелся по русскому обычаю у нашего посланника, который пригласил его к себе обедать на всю Святую. Он же представил Земленухина принцу-регенту, бывшему за короля. Его высочество подарил казаку саблю на черной бархатной портупее, обитой серебром, и такую же сумку со своим вензелем и короной. Несколько дней спустя, Земленухин уехал из Лондона, отблагодаривши своих новых друзой за ласку, особенно же хозяина: «Погостил я и поел у тебя хлеба-соли, сказал он на прощанье Акерману, ты в последний день был так же ласков со мной, как и в первый». Когда Земленухин явился в свой отряд, то вскоре было получено приказание выслать его в главную квартиру. Здесь он имел счастье быть представленным императору Александру и королю Прусскому. Обласканный и произведенный в