За пять веков до Соломона (СИ) - Николенко Александр Страница 4

Дрогнули египетские ряды, разнесся по ним возмущенный ропот. Манитон — один из старых командиров, не отводя глаз от вражеских полчищ, подошел к Моисею поделиться горькими мыслями:

— Как бы беде не быть, повелитель. Волнуется войско, что не устоять нам против нубийцев без боевых колесниц. Говаривают, что зазря велели вы их назад отослать, совета опытных начальников не слушая.

Моисей повернулся резко:

— Боитесь? Не верите в мощь оружия нашего? Или думаете, что Боги от нас отвернулись? Ты вместо того, чтобы слухи трусливые разносить, лучше сюда посмотри.

И Моисей указал, что его зоркий глаз (долгие занятия военным делом при царском дворе сказались) за внешним великолепием неприятельского войска разглядел. Множество подробностей, простому смертному недоступных. Заметил, что идут не ровным строем, а каждый сам по себе. Что деления четкого на отряды нет. Что вождь нубийский все за спины воинов прячется, оттуда их грозными криками подбадривая.

Моисей улыбнулся. Все, главное сделано. У варваров ни единого шанса против обученного египетского войска не оставалось. А всего-то и требовалось — заставить неприятеля защитные крепостные стены покинуть, да в чистом поле сойтись. Для этого Моисею пришлось хитрость применить. Показать осажденным нубийцам, что главное войско из походного лагеря снимается, да прочь уходит. Вот и позарился вражеский царь на легкую добычу. За стены вышел ослабленный египетский стан грабить. А чтобы наверняка получилось — армию прихватил. Только не знал наивный начальник чернокожего воинства, что боевые египетские колесницы в тот самый миг за ближайшим холмом ждали приказа, чтобы в наступление перейти.

В бою жарком ой как тяжело ожидать. Когда слышит ухо звон копий ломающихся да крики истошные, с поля брани доносящиеся, просится, ой, просится тело в битву, боевым товарищам помочь. Для того и придумана каждоденная муштра, чтобы воин слушался приказаний командира опытного, а не желаний тела неразумного.

Но и затягивать ожидания не стоило, потому через мгновение Моисей отдал приказ. Едва взлетела огненная стрела, как на дальнем склоне холма появились черные точки, что понеслись прямиком на неприкрытые спины врагов. Это египетские колесницы, запряженные двойками лошадей, вырвались на простор. Видно, на самом деле застоялись в долгом томлении там, в засаде, вот и мчались во весь опор, сметая все на пути.

Моисей тоже приказал колесницу подать, ноги привычно вскочили на деревянный настил, упругий лук сам собою оказался в руках. Напоследок крикнул неверящему Манитону, чтобы пешие войска в стороне держал, не вмешиваясь пока в схватку.

Варвары так и не поняли, что случилось. И что бой проигран уже. Они все бежали вперед нестройной толпой, пытаясь запугать египтян истошными криками. Но вот стремительный клин ворвался в задние ряды, обученные кони ударили острыми копытами по беззащитным спинам черных воинов, огромные колеса колесниц, словно мельничные жернова, подмяли под себя то, что еще недавно было живой человеческой плотью.

Моисей несся навстречу схватке, метко посылая во врагов одну за другой длинные стрелы. Вот и его повозка налетела на неприятельский ряд, прикрытый щитами. Одним порывом высокие кони перемахнули через воинов. Раздался оглушающий треск крушащихся щитов, колесница взлетела ввысь и тут же рухнула вниз, задавив пяток врагов. Моисей оказался в самой гуще битвы. Отбросил в сторону ненужный лук, выхватил топор-хопеш, на ходу разя врагов.

Удар, еще удар! Возничему крикнуть, чтобы левее держал… еще левее. Что это мимо уха просвистело? Стрела! Своя или чужая, а-а-а, не до того сейчас. Рубить, колоть, уклоняться… Еще и еще… Рука не чувствует тяжести секача, вливаясь в ритм жаркой схватки… Но что это, почему вдруг ногу варом кипящим обожгло? Что за стрела из бедра торчит? Черная, нубийская! Где же коварный лучник засел? Еще левее колесницу правь. Теперь правее. Ах, вот ты где от хопеша скрываешься! Р-раз, и нет больше руки, тетиву натягивающей! И опять рубить, колоть, разить, снося вражеские головы одним ударом!..

А еще через миг грозная толпа варваров перестала существовать. Вместо этого стояли две кучки растерянных ратников, потерявших свирепый вид, а между ними — широкая полоса, сплошь усеянная бездыханными телами. Устрашающий крик сам собою перешел в безнадежный вопль ужаса.

Побежали остатки нубийского войска, покатились жиденькой струйкой обратно к спасительным воротам. Обратились в бегство черные воины, из последних сил стремясь добраться до стен крепостных. Но колесницы уже развернулись и удирающим нубийцам снова в спину ударили. На миг топот копыт, хруст костей да крики раненых слились в оглушительный раскат, чтобы через мгновенье вновь распасться на тысячи отдельных звуков.

Видя, что дело сделано, Моисей приказал возничему отъехать в сторону, чтобы рану осмотреть. Напрягся — раз, и стрела в руке оказалась. Но сквозь тело такая боль в голову ударила, что еле на ногах устоял. Ухватился за высокие борта, дух перевел: совсем не время корчиться на земле от несмертельного ранения! Ладонь отчаянно зажимала алую кровь, что хлестала из бедра, две тонкие струйки потекли из прокушенной губы, а Моисей внимательно следил за побоищем, не давая себе расслабиться и отдаться во власть нестерпимой боли. От его взора не укрылось, что нубийский вождь, бегущий впереди всего войска, уже возле самых ворот находился. Если позволить ему за стенами укрыться, войне еще долго продолжаться! С холма, где Моисей остановился, до неприятельского вождя больше пяти сотен локтей — не достать стрелою.

Моисей забыл о боли, длинный рог скользнул из-за пояса к устам, протяжный звук разнесся над полем брани. Повинуясь громкому приказу, остановились боевые колесницы. Возницы перестали натравливать лошадей на неприятеля, взоры направились к Моисею, трубящему без остановки. А тот только махнул рукой коротко, указывая на предводителя нубийского. Обученные воины поняли все без слов. Возницы еще раз тряхнули поводьями, колесницы развернулись по направлению к крепости. Стрелки натянули до отказа луки — и вот бегущего вождя в один миг накрыла сотня длинных стрел. От одной-двух мог он еще за высоким щитом укрыться, но от сотни — покатилось по земле тело, похожее на дикобраза — все сплошь тростинками острыми утыканное.

Еще через час город пал окончательно. Как водится, стариков перебили, мужчин да детей — в рабство взяли, а женщин — для утехи воинам-победителям оставили. А тех из девиц толстогубых, кто день да ночь пережил — назавтра тоже в рабство отправили.

Победа оказалась быстрой и грандиозной! Там, где бездарные египетские начальники шесть месяцев возились, Моисею пяти дней хватило! Хорошо, что не слушал их советов, а поступал по-своему! Иначе стоял бы в чистом поле следующие полгода, не видя любимой Мариам.

Зато теперь все по-другому. Скоро, совсем скоро сомкнет он возлюбленную в объятиях, к носу ее припав. Хватит этих пяти дней, показавшихся целой вечностью!

Моисей был горяч, упрям и честолюбив не по возрасту. Удача все время за ним следовала. Во всем мире не существовало дела такого, что самоуверенному царскому сыну по плечу бы не было. С этими радостными мыслями молодой вождь возвращался назад в столицу. К семье. К фараону. И к Мариам!..

Окончив долгий рассказ, Моисей выжидающе посмотрел на фараона. Сети покивал головой, решая что-то в уме, поднялся с трона — все тут же пали ниц, кроме Рамзеса — законного сына, да двух обученных рабов, нагонявших опахалами прохладу на царя — и величаво молвил:

— Именем Амона, покровителя Уасета и всего Царства Египетского, я, Сети Великий, воплощение бога на Земле, царь Верхнего и Нижнего Нила, заявляю, что отрадно было слышать речи твои. Встань с колен, сын мой. Добрую весть ты принес с верхних рубежей. Волею Амона, повелителя Солнечного Диска, была дарована блистательная победа над мерзкими врагами. За это ждет тебя царская награда. Говори, чего получить желаешь?

Моисей сладко улыбнулся — вот он счастливый миг. Сейчас замолвит слово за Мариам. И фараон дарует ей свободу, так что Моисей сможет взять израильскую рабыню в законные жены.