Искусство под градусом. Полный анализ роли алкоголя в искусстве - Максим Николаевич Жегалин Страница 43

Тот трюм был —

Русским кабаком.

И я склонился над стаканом,

Чтоб не страдая ни о ком,

Себя сгубить,

В угаре пьяном.

Однажды, напившись в кафе «Домино», он послал собравшихся чекистов ко всем чертям. Однажды, тоже не на трезвую голову, вместе с Мариенгофом и Шершеневичем расписал своими стихами стены Спасского монастыря. Как-то ответил Троцкому на фразу «Жалкий вы человек, националист» – «А вы такой же». Смелый был Сергей Есенин, даже отчаянный.

Путешествуя по Америке, где был объявлен сухой закон, напивался суррогатом до припадков. В Берлине держал под кроватью ведро пива.

До сих пор спорят, покончил ли Есенин жизнь самоубийством или его убили, но я уверен, что он все сделал сам. Трагично, но логично, что этим закончились многолетний запой и вызванная алкоголем депрессия.

Да и попыток самоубийства в последний год было несколько. Да и чем бесконечное пьянство не попытка самоубийства.

Анна Ахматова, которая Серебряный век пережила, великая Анна Ахматова любила выпить, особенно водки.

«Я все же с некоторой опаской – женщина немолодая, может быть, сердечница – спрашиваю ее: а не отметить ли нам некоторым образом ее награждение? «Ну конечно же, конечно!» – обрадовалась она. «Тогда, может быть, я закажу по этому поводу бутылку какого-нибудь итальянского?» И вдруг слышу от нее: «Ах, Александр Трифонович, а может быть, водочки?» (Из книги А.И. Кондратовича «Твардовский и Ахматова»).

Иосиф Бродский вспоминал, как проводил зиму в Комарове и почти каждый вечер ходил за водкой для Ахматовой. За вечер она выпивала граммов двести.

Ну раз уж заговорили о поэтессах, то грех не вспомнить Беллу Ахмадулину. Она тоже предпочитала водку и однажды, обсуждая с друзьями какого-то запойного писателя, заметила: «Фи, запои, нужно пить каждый день».

«Помню, мы вместе ездили выступать, ехали в машине, она напилась, конечно. Юра вел машину, а Белла выбивала ногами стекла, просила остановить. Когда мы притормозили у киоска, где выпивали мужики, она пошла и купила «мерзавчик», нас это не удивило…» – вспоминает Алла Нагибина.

А Иосиф Бродский? Ленинград он называл «городом цвета окаменелой водки». Сам мог спокойно выпить граммов 300, особенно не опьянев. Сухие вина ненавидел, у него от них была изжога. «Благословил меня коньяк на ложь признаний», «Коньяк в графине цвета янтаря», но алкоголизмом Бродский не страдал и даже никогда не испытывал похмелья наутро.

А вот один из любимых поэтов Иосифа Александровича Уистен Оден выпивал 200 граммов виски с утра, 300 – в обед, а в шесть часов вечера начиналась настоящая пьянка.

Но хватит уже очернять поэтов. Все-таки они пьют не больше других, а все остальное – это всего лишь штампы, выдумки и мистификации. Вот так мы пробежали по верхам, только самое очевидное обговорили, а кто там знает, что в недрах и пучинах спрятано. Это надо отдельную книгу писать, а то и две.

Потом, поэты это же поэты, кто их поймет, кто их простит. «Поэзия должна быть глуповата», – написал Пушкин Вяземскому. А кроме этого, поэзия не должна ничего, я так считаю.

Буковски

Конечно, писать про алкоголь и литературу и не упомянуть Чарльза Буковски – святотатство. Это все равно что пройти мимо волшебного цветка, драгоценного ларца, живого источника.

Поэтому наберемся смелости и войдем в мир одного из главных алкоголиков от литературы, вечно пьяного и свободного в своем пьянстве Буковски.

Обычный день писателя выглядел примерно так: просыпается с бодунища и лечится тем, что осталось со вчера, открывает новую бутылку (виски ли, джина ли, или обычного вина), ест банку бобов, открывает еще бутылку, бесконечно курит, гладит кота, может, сходит в бар и подерется там, найдет проститутку, и сами знаете что, проблюется, выпьет ящик пива, еще полбутылки виски, а может, и целую, ночью сядет, напишет обо всем этом коротенький рассказ, ляжет спать.

Как так жить – я не знаю. Один день еще можно представить, ну неделю – максимум, но Буковски начал пить в 20, закончил в 73, и ни на минуту, кажется, не отрывался от своего любимого дела.

И он не страдал, не жаловался, совершенно не чувствовал себя летящим на дно.

«Алкоголь, возможно, одна из величайших вещей на земле, и мы неплохо ладим. Он разрушителен для большинства людей, но не для меня. Все то, что я создаю, я делаю пока пьян. Даже с женщинами».

Первый сборник стихов вышел, когда поэту было за 40, первый роман, знаменитый «Почтамт», когда писателю был 51 год. В 51 год к Буковски пришла настоящая слава и деньги, что утешительно для многих молодых неудачников вроде меня.

Первое имя Буковски – Генрих, Генри-младший. Генри-старший, отец, был немецким мигрантом и, кажется, садистом. Раз в неделю он порол сына ремнем для правки бритвы. Такая была игра: младший косил газон у дома, а старший выходил на проверку, если найдет хоть одну травинку – порка. Так каждую неделю.

В подростковом возрасте Буковски покрылся ужасными прыщами, из-за этого начались проблемы с общением. Дома – отец-садюга. Куда идти? Где спасаться? Конечно, в библиотеке! Буковски начинает много читать и пишет свой первый рассказ.

«Насколько я помню, в самом начале я написал что-то про немецкого авиатора со стальной рукой, который сбил кучу американцев во время Первой мировой. Писал я ручкой, заполнил все страницы огромного блокнота на спирали. Мне тогда было лет тринадцать, и я валялся в постели весь в жутчайших чирьях – медики такого и упомнить не могли».

Алкогольная бездна, бездна счастья, уже открыла рот. Какой-то приятель дал Генри-младшему глотнуть крепкого, протянул, так сказать, руку помощи, и явился миру великий и ужасный Чарльз Буковски.

«Мне нравилось быть пьяным. Я понял, что полюблю пьянство навсегда. Оно отвлекало от реальности».

В 16 лет он уже позволил себе приползти домой и наблевать на ковер. Отец начал было тыкать его лицом в рвоту, как котенка, но тут же получил в челюсть.

Дальше была непродолжительная учеба в колледже, долгие скитания по стране, женщины, женщины, женщины, должность «уборщика, служителя автозаправки, охранника, посудомойки, экспедитора, складского служащего, приемщика, нарядчика, водителя грузовика, почтальона, кладовщика, почтового клерка, служителя на автостоянке. Еще я работал на фабрике собачьих бисквитов, фабрике флюоресцентных ламп, на бойне, был членом железнодорожной ремонтной бригады. Я видел огромное множество городов и работал примерно в сотне мест. В основном я голодал, пытаясь писать, ограничивая себя одним шоколадным батончиком в день, и писал по