Светлое Средневековье. Новый взгляд на историю Европы V–XIV вв. - Мэтью Гэбриэль Страница 45

13:24–30. В ней хозяин засеивает свое поле пшеницей, а ночью его враг сеет сорняки. Все заканчивается тем, что хозяин позволяет и тому и другому расти до жатвы, чтобы сохранить пшеницу, а затем собрать и сжечь сорняки. Для Иннокентия это была аллегория эпохи. Церковь посеяла добрые семена в надежде на то, что христианство окрепнет, но вмешался дьявол и его приспешники и распространили инакомыслие (то есть сорняки). Поскольку инакомыслящих трудно отличить от правильных христиан, полю позволили расти. Только во время жатвы — апокалипсиса — их разделят: еретиков уничтожат, а правильных христиан соберут для спасения. Надежда на апокалипсис никогда не покидала Иннокентия. Церковь засеяла поле, дьявол осквернил его, и на юге Франции не отличить зерна от плевел.

В течение первых десяти лет своего понтификата или около того Иннокентий III усилил работу с паствой в регионе и даже одобрил деятельность новой группы странствующих проповедников, сторонников бедности и аскезы, во главе с кастильцем по имени Доминик де Гусман. Эта группа вскоре превратится в доминиканцев. Усилия, казалось, приносили плоды, и сорняки как будто оставались под контролем вплоть до 1208 года.

В январе был убит папский легат. Неизвестно, был ли в этом замешан граф Тулузский, уже имевший разногласия с папством по поводу помощи в подавлении ереси, но он определенно не расстроился. Папа попросил короля Филиппа II Августа вмешаться, но тот отказался. Тогда Иннокентий нашел других заинтересованных — дворян с севера, которые сочли за счастье сокрушить врагов Христа, а также расширить свои владения на юге путем завоеваний. Духовное и материальное всегда шли рука об руку. Армия двинулась на юг. Одной из первых остановок был Безье. Настало время сбора урожая. Пришло время выжигать сорняки.

Война против катаров, или альбигойцев, продолжалась с 1208 по 1229 год. В разгар похода Иннокентий созвал большой церковный собор, который должен был состояться в Латеранском дворце в Риме в ноябре 1215 года. Прибыло невиданное множество людей — епископы, архиепископы, кардиналы, монахи, аббаты, представители королей Франции, Венгрии, Иерусалима, Арагона и Кипра, а также императоры Германии и Константинополя. Были здесь и те, кто возглавлял священную войну на юге Франции. К концу месяца собором был провозглашен 71 канон, признанный всеми.

Первый канон начинается с утверждения «веры», но fides на латыни означает не столько веру, сколько верность. В нем декларируется учение о Троице, человеческой природе Иисуса и важности жертвы. Затем говорится: «Существует одна вселенская церковь верующих, вне которой нет абсолютно никакого спасения». Однако эта церковь открыта для всех, заверял совет публику. Крещение позволяет любому войти в нее, а покаяние возвращает в общину любого, кто от нее откололся. Остальные каноны подчеркивали и разъясняли это утверждение, противопоставляя ортодоксию катарам, упрекая священников, чей небрежный надзор позволил процветать ереси, и оправдывая насилие в отношении инакомыслящих. Затем все доктрины совершают полный круг и в качестве окончательного постановления собора повторяются в завершающем Каноне 71.

Канон 1 определил сообщество, и теперь это объединенное сообщество смотрело вовне. Канон 71 — это призыв к священной войне, новой экспедиции в Святую землю. Собор призывает всех добрых христиан покаяться в своих грехах, вернуть церкви свой fidem («веру») и нанести удар врагам Божьим. Бог дарует победу своим очиcтившимся последователям, но «тем, кто отказывается предоставлять поддержку [помогать священной войне]… Апостольский Престол решительно и торжественно заявляет, что призовет их к ответу в последний день перед лицом судьи страшного суда».

Иннокентий III и совет напоминали своей пастве, что пшеница выросла вместе с плевелами и пришла пора сбора урожая. Времени было мало. Первую партию сорняков сожгли в Константинополе, затем в Безье. Следующим и последним городом, готовым к жатве и к огню, должен был стать Иерусалим.

Глава 14. Витражи и запах горящих книг

Париж XIII века рассказывает нам историю о взаимодействии архитектуры и власти, королевского могущества и пространства и о том, какие идеи стоят за всем этим. Людовик IX (1226–1270) принадлежал к правителям нового поколения, он воспользовался юридическими, экономическими и политическими коллизиями прошлого столетия, чтобы создать такой тип правления, который позволил бы ему контролировать большую часть Франции, чем могли себе представить его предшественники. Решение построить новую часовню Сент-Шапель, настоящее украшение дворца, было частью программы по централизации власти. Устремленные ввысь витражи часовни раскрывают историю translatio imperii («передачи императорской власти»), подробно повествуя, как Терновый венец, самая священная реликвия в христианском мире, переместился с головы Иисуса в новый Рим в Константинополе, а затем сюда — в часовню французского короля.

Через Сену от острова Сите, напротив почти достроенного собора Парижской Богоматери и в пределах видимости возводимой в то же время часовни Сент-Шапель, на правом берегу реки был зажжен огонь, который одновременно освещал и уничтожал. В июне 1241 года просторную Гревскую площадь, близ современной площади Отель-де-Виль, заполонила толпа людей. Собрания в этом месте были обычным делом, здесь, например, проходили публичные казни, но случай был особый: на этот раз сжигали не людей, а книги, около двадцати телег с текстом, который считался опасным и еретическим, — Талмудом.

Хотя священная война против «катаров», о которой шла речь в предыдущей главе, теоретически закончилась десятью годами ранее, ересь все еще была — и будет оставаться — серьезной проблемой для преемников папы Иннокентия III, и не только на юге Франции. Церкви по-прежнему требовались жнецы, чтобы отделять зерна от плевел. Папа Григорий IX разослал по всей Европе представителей новых религиозных орденов для «поиска» (inquisitio, отсюда «инквизиция») ереси — доминиканцев и францисканцев.

Доминиканцы, также известные как Орден проповедников, уже встречались нам на юге Франции. Францисканцы возникли примерно в то же время, орден был назван в честь своего основателя Франциска Ассизского (ум. в 1226). Сын торговца шелком из центральной Италии, в юности Франциск, вероятно, наслаждался жизнью, но после встречи с нищим посвятил себя восхвалению добродетелей бедности и проповедовал свой образ жизни всем, кто его слушал, — людям, птицам и даже волкам (согласно одному из его биографов). На Четвертом Латеранском соборе в 1215 году он получил разрешение от папы Иннокентия III основать орден нищенствующих проповедников — несомненно, папа не забыл об угрозе «катаров» и «крестовых походах». Вскоре последователи Франциска и Доминика разбрелись по всей Европе, выступая с проповедями против еретиков и пытаясь вернуть их в лоно ортодоксии. Оба ордена играли важнейшую роль в интеллектуальной и духовной жизни средневековой Европы. Они отстаивали новые модели служения и обращения (пропагандируя более активную религиозную практику), устанавливали связи и подталкивали к конфликтам на