Швейцария. Полная история страны - Фабиан Ронер Страница 45

ли до конца справедлив. Точно так же, как вряд ли до конца права и графиня Софи де Шуазель-Гуффье, бывшая фрейлиной при российском дворе, написавшая в своих «Мемуарах» так: «На нем отразилось влияние его воспитателя <…> Лагарпа. Александр не мог сбросить с себя ту соединенную с тщеславием чувствительность, которая превращает доброжелательный поступок в театральную сцену и опьяняется аплодисментами».

Именно Лагарпу Александр оказался обязан своей нравственностью и отвлеченной идеалистической любовью к свободе. Но, к сожалению, все это не могло не быть чистой теорией, практически не нашедшей отражения в практике его будущего правления.

В связи с этим биограф Александра А. Н. Архангельский делает следующий вывод: «Единственная вина воспитателя Лагарпа состояла в том, что “главный” его воспитанник рос (и вырос) русским царем без царя в голове; что либерализм, как намагниченная стружка, был напылен лишь на поверхность Александровского сознания; что идея свободы не сомкнулась в его сердце с образом традиционной России, не соотнеслась с ее судьбой».

Жан-Луи Вуаль. Портрет великого князя Александра Павловича. 1792

Историк и литературовед А. Н. Пыпин так рассуждает о другом направлении, которое противопоставлялось взглядам Лагарпа в воспитании Александра:

«Это направление состояло, по-видимому, только в восхвалении русского status quo без достаточных логических оснований, которые могли бы установить в уме Александра какое-нибудь положительное мнение о предмете. Напротив, он, вероятно, оставался беспомощен между двумя противоречиями и, не находя в своих сведениях и в собственной мысли, еще слишком молодой в то время, никакой опоры для их разрешения, колебался между ними и, наконец, разрешал их теми инстинктами, которые вообще бывают так сильны в образовании мнений юноши. В этих инстинктах благородные бескорыстные стремления всего чаще берут верх над всем узким, эгоистическим, несправедливым. И нет ничего удивительного, что Александр, в природе которого было именно много такой инстинктивности, увлекался больше Лагарпом, чем его противниками: сама личность Лагарпа выделялась из обстановки Александра и производила на него сильное действие; и в его наставлениях Александр находил именно те идеи о справедливости, о свободе, о правах человечества, к каким влекли его юношеские стремления».

Как бы то ни было, Александр, несмотря на неплохой подбор преподавателей и незаурядные природные данные, так и не получил серьезного образования из-за отсутствия склонности к учению. Например, А. Я. Протасов в своем дневнике отмечал его «лень, странные поклоны и дурные привычки».

Неправильная подготовка наследника престола привела к тому, что вместо глубоко осознанного понимания исторического предназначения своего царства Александр рос мистиком, стремящимся к решению каких-то отвлеченных мировых проблем. И, к сожалению, Александр стал, в конечном итоге, человеком хоть и великодушным, а также ориентированным на благо всего человечества, но к русскому народу настроенным явно предвзято.

Безусловно, Екатерина не думала делать из внука республиканца. Ей хотелось, чтобы он вырос благородным и сильным человеком. Об обучении Лагарпа, активно поддержавшего Великую французскую революцию, она говорила: «Высокие принципы, которые вы ему внушаете, воспитывают в нем сильную душу. Я бесконечно довольна вашими стараниями».

Тем не менее, как уже говорилось, в октябре 1794 года Лагарпу было объявлено об отставке. В этот момент он читал Александру и его молодой жене лекцию по истории. Вошел Н. И. Салтыков и объявил волю государыни, состоящую в том, что так как Александр Павлович вступил в брак, а Константин Павлович определен на военную службу, то и занятия с ними должны завершиться. Эта новость поразила Лагарпа, но он постарался скрыть свое негодование. Однако не совсем удачно. Александр, как говорят, бросился к Лагарпу, обливаясь слезами.

Прощаясь, Александр сказал:

– Помните, что оставляете здесь преданного вам человека, который не в состоянии выразить вам свою привязанность и который обязан вам всем, кроме жизни.

А Лагарп ответил:

– Льщу себя надеждой, что порой, завидев на карте Женевское озеро, вы станете вспоминать, что на берегах его живет человек, который вас любит, и самое пылкое желание которого заключается в том, чтобы вы оказались достойны своего славного призвания.

В качестве награды Лагарп был пожалован чином полковника с сохранением жалованья.

Швейцарец уехал из России, и летом 1795 года он уже был на родине, где поселился в окрестностях Женевы – в Жанто. А когда была образована Гельветическая республика, он стал членом управлявшей ею Директории.

Известие o восшествии в ноябре 1796 года на престол императора Павла I застало Лагарпа в Париже, куда его призвали заботы о семействе убитого на войне родственника – Амедея Лагарпа.

В правительственных кругах тогдашней Франции появилась мысль о возобновлении прерванных революцией отношений между Россией и Францией. Министр иностранных дел Делакруа выразил готовность начать соответствующие переговоры, и Лагарп представил ему по этому поводу записку, в которой, перебирая различные средства для достижения цели, предложил обратиться к французскому посланнику в Берлине Кальяру, долго жившему в Санкт-Петербурге и имевшему там обширные связи.

Павел I был убит в марте 1801 года, а его сын Александр, став императором, проявил себя, как характеризовал его Наполеон, «хитрым византийцем». Он постоянно вращался между двумя противоположными течениями, в частности, между конституционными идеалами и абсолютистскими правами. Его обвиняли в двоедушии и притворстве. И, собственно, он и не мог быть иным, и тут немалую роль сыграло воспитание Лагарпа, никак не вязавшееся с российской действительностью.

Лагарп хотел привить Александру возвышенные принципы, якобы полезные для его будущей государственной деятельности. Благодаря Лагарпу, Александр усвоил теоретические понятия о свободе, равенстве, общем благе и т. п. Но он не сроднился с ними, да и не мог сродниться.

Историк В. О. Ключевский называл воспитание Александра под руководством Лагарпа «нескладным», а самого швейцарца – «фанатиком отвлеченной мысли».

Ну не мог российский император даже под влиянием такого человека, как Лагарп, стать республиканцем, врагом тирании и пылким сторонником просвещения.

Кстати, в 1801 году Фредерик-Сезар Лагарп приезжал в Россию, и уже сам советовал Александру I не спешить с политическим реформами. Он утверждал, что всякое покушение на объем полномочий императорской власти будет отрицательно встречено народом. Он уже не вспоминал о принципе разделения властей, о котором сам же рассказывал несколько лет назад. Не вспоминал о своих рассказах о злоупотреблениях деспотизма, о необходимости его ограничения и правления только в соответствии с законами.

Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп потом долго переписывались, и эта их переписка, опубликованная в 2014–2017 годах, составила трехтомное издание.

Первое письмо Александра Лагарпу было датировано 4 февраля 1784 года, и в нем он обещал вести себя правильно. В ответ Лагарп призывал Александра внимательно относиться к учебе.

Через два года