Вера Хенриксен - Сага о королевах Страница 46

Существует еще и власть, которая дает способность предвидеть события. И такую власть я наблюдала той зимой.

Не успел Сигват уехать, как его место занял другой скальд — Тормод Берсасон по прозвищу Скальд Черных Бровей. Он был прямой противоположностью Сигвату — вспыльчивый, воинственный, мстительный и жестокий. Он использовал любую возможность, чтобы подстрекать конунга к битвам. Тормод совершил шесть убийств, чтобы отомстить за одного убитого родича, и очень гордился этими подвигами. И тем не менее конунгу он нравился. Скальд прославлял Олава, превозносил его заслуги до небес, и королю это очень льстило. Но то, что Тормод был хорошим скальдом, отрицать не может никто.

Время шло. Приближалась осень, а от конунга все не было вестей.

Все волновались и часто выходили на берег посмотреть, не плывут ли корабли. Но в конце концов выяснилось, что смотрели мы не в том направлении. Потому что остатки войска конунга пришли с востока.

— Но я думаю, что об этом походе Олава лучше рассказать тебе, Эгиль.

Она замолчала, отдышалась, а потом опять закашлялась.

— Этот поход не был удачным — начал рассказывать Эгиль, — конунг Олав вершил суд на Шетлендских островах, а конунг Эмунд — в Сконе. Но тут приплыл король Кнут, и Олаву пришлось отступать в Сконе.

Там Эмунд с Олавом приготовились вступить в сражение.

Но когда появились корабли короля Кнута, то двое наших союзников уплыли, как нашкодившие мальчишки, и Кнут даже не стал их преследовать. Они бросили якорь в Эресунде. И если конунг Эмунд мог со своей дружиной вернуться домой по суше, то путь в Норвегию для Олава был закрыт.

Секретное соглашение, которое Олав заключил с Эмундом у реки Гета, заключался в том, что конунги собирались захватить Данию. Но они смогли лишь захватить несколько важных заложников, за которых собирались получить выкуп, да кое-что из военной добычи.

И каждую ночь из лагеря Эмунда отплывали корабли — войско разбегалось. Дружинники спешили вернуться домой, к своим женам и детям, и кто мог их в этом упрекнуть? Да и самому Эмунду не очень хотелось оставаться в Сконе. Олав же намеревался отправиться в викингский поход и захватить большую добычу. Эмунд ответил, что христианину не подобает заниматься разбоем. В тот вечер они сильно повздорили. На следующий день Эмунд вернулся домой.

Конунг Олав остался с войском, на которое не мог положиться. А в Эресунде стояли корабли короля Кнута. Дружинники Олава говорили о том, что надо оставить корабли и отправиться в Норвегию. Но конунг даже не хотел об этом слышать. Потому что тогда им не удалось бы захватить никакой добычи.

В одну из ночей последний исландский заложник — Эгиль Хальссон — нашел способ отомстить Олаву. Он вместе со своими друзьями охранял лагерь и выпустил пленников. Товарищам Эгиля удалось сбежать, но его самого схватили дружинники конунга. Олав неожиданно решил сохранить ему жизнь. Сейчас я, кажется, начинаю понимать, почему конунг помиловал исландца. Я имею в виду разговор епископа с Олавом об этом человеке.

Теперь когда не стало пленников, исчезло последнее препятствие, из-за которого нельзя было отправиться в Норвегию по суше. Конунгу пришлось уступить. Корабли и добычу мы оставили в Сконе.

Эгиль замолчал, а рассказ продолжила Астрид:

— Когда конунг Олав явился домой, он был в ужасном настроении. Самым умным было в те дни держаться от него подальше. Не отходил от конунга только Эгиль.

Сигват Скальд вернулся. Он приехал в Борг сразу после возвращения конунга из похода. Олав знал, что Сигват был у Кнута, но тем не менее простил его.

Вскоре они стали еще более близкими друзьями, чем раньше. Конунг не хотел отпускать от себя Сигвата даже на ночь. Но зато это очень не нравилось Тормоду.

Мы недолго пробыли в Борге и после Рождества отправились в путешествие по стране.

В тот год много чего происходило в Норвегии. Говорили, из Сэлы вернулся Эрлинг Скьяльгссон, а вместе с ним много дружинников короля Кнута.

Люди Кнута разъезжали по стране, одаривали хёвдингов и заручались их поддержкой.

Дружинники Олава были возмущены этим, а Сигват даже сочинил вису с такими словами: «Пусть не прокрадется в лагерь наш измена.»

И только я понимала, что Сигват имел в виду и самого конунга.

Можно было подумать, что конунг Олав наконец понял, как необходима ему поддержка верных людей. Но он по-прежнему был диким и неуправляемым. Так случилось и когда он обнаружил, что приемный сын Кальва Арнассона Турир носит золотое обручье, подаренное королем Кнутом. Олав хотел тут же убить мальчика. Туриру было всего восемнадцать зим, и он был сыном Сигрид дочери Турира из Эгга, мужа которой убил Олав. Кальв предложил заплатить за Турира выкуп. К его просьбе присоединился Сигват, епископ Сигурд и многие другие. Я тоже молила конунга о пощаде.

Но Олав заупрямился, и Турира убили. Олав нажил новых врагов, ведь у мальчика были знатные родичи. И все считали, что конунг должен был сохранить Туриру жизнь, хотя бы ради Кальва.

Летом Олав решил вновь собрать войско. Но люди конунга всеми способами старались отказаться от службы. Олав отправил дружинников за кораблями, оставленными в Сконе, и им удалось вернуть в Норвегию большинство из них.

Вскоре нам сообщили, что король Кнут собрал великое войско, которого никто еще не видывал на севере. И с этим войском он направился в Данию. В то время мы были в Тунсберге.

Все ожидали сражения, без особых надежд на победу. Но король Кнут проплыл мимо и остановился лишь в Агдесидене.

Тут же он стал хозяйничать в стране, как ему хотелось. Он проехал по побережью на север и добрался до Трондхейма. Везде люди приветствовали Кнута, хорошо его принимали и провозглашали королем Норвегии.

Твоего брата, Гуннхильд, Хакона ярла Эйрикссона, Кнут сделал ярлом Норвегии.

А конунг Олав бесился в Вике, бился, как выброшенная на берег рыба, но никого не пугали удары его хвоста.

Случилось так, что в то время Сигват вновь покинул конунга Олава.

Я почти не видела скальда после его возвращения — все время он проводил в палатах Олава, а меня туда не очень тянуло.

Но я все же тогда спросила, почему он вернулся.

— Я подумал и понял, что ты все равно никогда не станешь помогать Олаву, — ответил Сигват.

Поэтому я была очень удивлена, когда скальд пришел и сказал, что вновь собирается уезжать. И я вновь спросила, почему он это делает.

— Я не хочу никому мешать, — ответил он, — и меньше всего тебе.

Я не поняла, что Сигват хотел этим сказать. Мы сидели в большом зале, где было полно людей, и не могли разговаривать свободно.

Сигват только добавил, что собирается отправиться пилигримом в Рим. Меч он собирался оставить дома, а в путешествие взять освященный посох.