Джордж Фрейзер - Флэшмен Страница 48

Еще один прыжок, еще один слепой взмах саблей, и мы на свободе, а изрыгающая проклятия толпа преследует нас по пятам. Я опустил голову, поджал ноги и понесся, как победитель дерби на последнем круге. Мы уже пересекли склон и мост, когда я заметил небольшую группу кавалеристов, неспешной рысью приближающихся к нам. Впереди я разглядел Ле Гейта — это был эскорт, которому вменялось в обязанность охранять Макнотена, но от Шелтона и его войск не было ни слуху ни духу. Что ж, они подоспеют, как раз вовремя, чтобы с почетом сопроводить останки посла — если после буйства гази что-нибудь уцелеет. Я привстал в стременах, оглянулся, чтобы убедиться, что погоня отстала, и окликнул солдат. Но единственным результатом стало то, что трусливые скоты развернули коней и помчались во весь опор к лагерю. Ле Гейт попытался было остановить их, но без толку. Не спорю, я сам трус, но разве не глупо упустить возможность понадувать щеки, когда все уже сказано? Руководствуясь этой мыслью, я развернул кобылу, благоразумно убедился, что ближайшие афганцы находятся ярдах в ста от меня и прекратили погоню. Примерно на таком же расстоянии позади них вокруг места гибели Макнотена кишела толпа, даже издалека я видел, что они орут и пританцовывают, разглядев, как вверх взметнулось копье с насаженным на острие серым предметом. «Да, Бернсу предстоит сегодня нелегкая работенка», — подумал я, и тут же вспомнил, что Бернс мертв. Что ни говорите, а служба по политической части — рискованное занятие.

Я мог различить Акбара в его сияющем панцире в окружении возбужденной толпы, но не видел ни Макензи, ни Лоуренса. «Бог мой, да я же единственный уцелевший», — подумал я, и когда Ле Гейт подъехал ближе, проскакал немного вперед и помахал саблей над головой. Она была вся в крови после случайного удара в свалке.

— Акбар-Хан, — заорал я, и лица на склоне холма начали поворачиваться в мою сторону. — Эй, Акбар-Хан, ты, клятвопреступник, собака! — Ле Гейт ухватил меня за локоть, но меня было не остановить. — Иди сюда, предатель! Спускайся и дерись как мужчина!

Я не сомневался, что он не станет этого делать, даже если услышит мои слова, а это было маловероятно. Впрочем, те из афганцев, кто поближе, наверняка расслышали, поскольку двинулись в моем направлении.

— Уходим, сэр, ну же! — воскликнул Ле Гейт. — Глядите, они приближаются!

Расстояние было пока безопасным.

— Шелудивый пес! — орал я. — И не стыдно тебе называть себя сирдаром? Ты убил безоружного старика, но осмелишься ли ты сразиться с Кровавым Копьем? — И я снова замахал саблей.

— Ради Бога! — вскричал Ле Гейт. — Вы же не можете драться со всеми ими!

— Разве я не сделал этого только что? — говорю я. — Черт побери, я намерен…

Он ухватил меня за руку и указал вперед. Гази приближались, маленькими группами перебираясь через мост. Ружей у них вроде не было видно, но приближались они угрожающе быстро.

— Посылаешь своих шакалов? — громыхал я. — Я хочу сразиться именно с тобой, афганский ублюдок! Ладно, раз не хочешь, не надо. Но придет еще день!

С этими словами я развернул лошадь, и мы поспешили добраться до ворот лагеря прежде, чем гази выйдут на дистанцию атаки, а при желании они умеют передвигаться весьма быстро.

У ворот царил хаос: спешно строились войска, прислуга и прочая шушера сновали туда-сюда. Шелтон, утянутый ремнями, отдавал приказы. Заметив нас, он повернул ко мне раскрасневшееся лицо.

— Бог мой, Флэшмен! Что происходит? Где посол?

— Мертв, — отвечаю я. — Изрезан на кусочки, да и Макензи вместе с ним, насколько я понимаю.

— Кто? Что? Как? — он едва переводил дух.

— Акбар-Хан вырезал всех, сэр, — спокойно говорю я. — Мы ждали ваш полк, но он так и не прибыл.

— Не прибыл? — говорит Шелтон. — Помилуйте, сэр, я как раз отправляюсь. Именно этот час был указан мне генералом!

— В любом случае, это уже поздно, — удивленно говорю я. — Слишком поздно.

Вокруг нас разразился ужасный гомон. Зазвучали крики: «Резня! Все убиты кроме Флэшмена! Господи, вы только посмотрите на него! Посол мертв!» и тому подобное.

Ле Гейт стал прокладывать путь через толпу, а Шелтон прорычал приказ стоять всем на местах, пока он не разберется, что происходит. Подскочив ко мне, бригадир стал расспрашивать о подробностях, а узнав их, принялся проклинать подлеца и предателя Акбара.

— Мы немедленно должны отправиться к генералу, — заявил он. — Черт побери, но как же вам удалось выжить, Флэшмен?

— Хороший вопрос, сэр, — воскликнул Ле Гейт. — Взгляните-ка! — И он указал на мое седло. Мне припомнилось, что во время схватки рядом с моей ногой что-то стукнуло, и теперь увидел, что это был хайберский нож, воткнувшийся острием в луку седла. Его, видимо, метнул один из гази. Пара дюймов в ту или другую сторону, и я или кобыла вышли бы из строя. При одной мысли о том, какой результат мог иметь этот удар, вся бравада слетела с меня напрочь. Я почувствовал слабость и усталость.

Ле Гейт помог мне удержаться в седле, вместе с бригадиром они сопроводили меня к парадной двери апартаментов Эльфи. А толпа вокруг кипела. Пока мы с Шелтоном поднимались по ступенькам, я слышал, как Ле Гейт рассказывал:

— Он проложил себе дорогу через гущу врагов, а если бы я не удержал его, бросился бы назад в одиночку! Да-да, он бы сделал это, будь там сам Акбар!

Я немного воспрял духом. «Ага, — подумал я, — назови щенка ласковым именем, и каждому захочется его погладить». Тут Шелтон, раздвинув присутствующих, провел меня в кабинет Эльфи и взахлеб начал свой рассказ. Вернее, мой.

Эльфи слушал его с видом человека, не верящего ушам своим. Он сгорбился, спал с лица, губы его задрожали. «Боже правый, — снова подумал я, — кого же ты дал нам в начальники?» Может быть, это странно, но больше всего меня поразил не беспомощный взгляд, не трясущиеся руки и даже не явная физическая немощь, а вид худых голых лодыжек и домашних тапочек, выглядывающих из-под ночной рубашки. Зрелище представлялось таким чудным для человека, являющегося командующим армией.

Когда мы закончили, он долго смотрел в одну точку, а потом произнес:

— Бог мой, что же делать? Ах, сэр Уильям, сэр Уильям, какое несчастье!

Спустя несколько секунд ему удалось овладеть собой, и он заявил, что необходимо собрать совет для обсуждения дальнейших действий. Потом посмотрел на меня и сказал:

— Благодарение Господу, Флэшмен, что хотя бы вы спаслись. Вы словно Рэндольф Мюррей — единственный оставшийся в живых, вестник несчастья.[38] Передайте мое распоряжение о сборе высших офицеров, а затем отправляйтесь к доктору.