Станислав Вольский - Завоеватели Страница 49

— Желаете ли вы этого или нет? — повторяет переводчик.

Ну, конечно, такое занятное зрелище увидишь ведь не каждый день! Осклабясь, всеми чертами лица выражая радость и удовлетворение, туземцы кивают головами.

— Нотариус, занесите в акт их согласие, — распоряжается вождь. — Поздравляю вас, вы стали подданными испанской короны.

Потом вождя сменяют люди в длинных черных одеждах. Они вынимают какие-то четырехугольные предметы, что-то громко говорят, что-то поют, брызгают на толпу водой и приветливо улыбаются. Один из них выходит вперед и через переводчика говорит:

— Поздравляю вас, дети мои! Отныне вы христиане, чада католической апостольской церкви.

Опять смеются туземцы. Как смешно ведут себя белые! Никогда еще не видывали здесь таких странных людей!

За несколько недель испанцы окрестили и присоединили к Испании десятки тысяч туземцев.

Так прошло пять месяцев. За это время Пизарро много узнал об устройстве открытой им империи. Все, что рассказывал амаута, подтвердилось. Но в этом могущественном государстве острый взгляд завоевателя подметил одно слабое место: жители его привыкли все делать по указке чиновников и без руководителя не решались ничего предпринимать. Их ничему не учили, им только показывали и приказывали. Ответственные должности давались только близким и дальним родственникам инки, которые составляли военное сословие и жили особняком от остального народа. Их было не так уж много — во всем государстве вряд ли больше десяти-пятнадцати тысяч. Если справиться с ними или истребить их, весь этот десятимиллионный народ можно будет взять голыми руками.

Да и это военное сословие было далеко не единодушно. Пизарро рассказывали, что северная часть империи со столицей Квито была некогда самостоятельным государством, что там было свое военное сословие и свои законы. Когда Атагуальпа разбил Гуаскара и заточил его в крепость, он жестоко расправился со знатными родами Квито, чтобы раз навсегда сломить их сопротивление. Лишь немногие из знатных людей севера примирились с новым властелином, большинство ненавидело его и ждало лишь благоприятного случая, чтобы свергнуть его господство. Таким образом, и само правящее сословие было охвачено внутренними распрями. «Можно воспользоваться этой враждой, — думал Пизарро. — Можно стравить одних правителей с другими, а когда начнется междоусобная борьба, мы будем разжигать ее, помогая то тем, то другим, пока Атагуальпа и его соперники не истекут кровью. И тогда испанцам легко удастся утвердить свою власть».

Пизарро повеселел и в беседах с Альмагро развивал свои планы.

— Пока мы слабы, надо действовать хитростью, Диего, — говорил он. — Пусть Атагуальпа думает, что мы только послы испанского короля и не мечтаем ни о каких завоеваниях. Мы скажем, что мы готовы поступить к нему на службу, что крепости строим для него и ради его же блага обучаем его подданных. Он не очень крепко сидит на троне и, наверное, не откажется от таких сильных союзников. Понемногу мы завяжем сношения с недовольными, потом вызовем восстание в его стране, а потом… Потом, Диего, мы развернем в его столице кастильское знамя, И там, где сидел Атагуальпа, сядет наместник его величества Франсиско Пизарро.

— А где сядет Диего Альмагро? — спрашивал Альмагро.

— С меня довольно будет половины этой страны, — успокаивал его Пизарро. — Государство инков необъятно. На то золото, которое ты получишь — а получишь ты треть всей добычи, — ты наймешь себе армию и в несколько месяцев завоюешь столько земли, сколько захочешь. Здесь хватит на нас обоих. Я ведь совсем не жаден, Диего. Я убеждал министров. Сделать тебя губернатором над частью этой империи. Тогда это не удалось, — может быть, удастся теперь. О тебе, моем, старом друге, я думаю столько же, сколько о самом себе.

Альмагро слушал этот тихий, вкрадчивый голос, глядел в эти ласковые глаза, смотрел на эту руку, дружески положенную ему на колено, и невольно верил речам вождя. Франсиско Пизарро напрасно подозревают в вероломстве. Так нельзя притворяться. Пизарро не обделит его и устроит все к лучшему.

— Ну что ж, Франсиско, будем действовать, — говорил он на прощанье. — Тебе лучше знать, как и что делать. А обо мне, я знаю, ты позаботишься.

И уходил успокоенный, веселый и бодрый. Пизарро смотрел ему вслед и улыбался тонкой, язвительной улыбкой. «Как мудро устроен мир, — думал он. — Дураки сами идут под начало к умным, мухи сами влетают в паутину, друг Альмагро сам завоевывает для Пизарро наместничество. Ну, а сколько он за это получит, посмотрим!»

Завоевателям было ясно, что кампания предстоит долгая и трудная. На военном совете было решено послать Альмагро в Панаму за новыми пополнениями. Альмагро уехал, а Пизарро продолжал поход.

Чтобы прочнее прикрепить испанцев к новой родине, Пизарро построил в тридцати милях к югу от Тумбеса, в плодородной равнине Тангарала, укрепленный город Сан-Мигель.

С помощью индейцев быстро выросли церковь, товарные склады, дома для колонистов, крепость. Только тогда, когда была окончена крепость, индейцы поняли, для чего это делается. Каждый колонист — а таковым считался каждый солдат — получил в окрестностях нового города приличный участок земли и несколько десятков индейцев.

— Вы должны служить вашим новым господам, — объяснили им испанцы. — Это пойдет вам на пользу. Вы будете работать в поле и снабжать припасами белых людей, а белые люди научат вас двум вещам: истинной вере и послушанию.

Дорого платили туземцы за эту науку: с утра до вечера носили тяжелые камни, строгали бревна, копали рвы, выводили стены. Неловких и нерасторопных новые господа били, упрямых привязывали к столбу и хлестали ременными бичами, пока иссеченную спину не заливала кровь. По ночам, когда испанцы спали, у туземных хижин собирались небольшие кучки; шепотом, боязливо оглядываясь, толковали индейцы о страшной беде, которую наслало на них за грехи великое Солнце. Но о сопротивлении не думали. Они с младенчества привыкли исполнять без рассуждений все, что им приказывали начальники из рода инки. Теперь пришли другие начальники — жестокие, закованные в латы белые люди, которые умеют стрелять огнем из палки и каждый вечер в своей церкви поют хором страшные заклинания. Они колдуны, оттого-то они такие сильные и храбрые. Разве можно противиться им? Плакали мужчины, плакали женщины и расходились, чтобы на следующее утро еще ниже, еще покорнее склониться под бичом белого человека.

Так прошло пять месяцев. Несмотря на одержанные победы, положение было очень трудное.

Пизарро рассказали, что Атагуальпа находится сейчас в горах, неподалеку от города Кахамальки, с большой армией. Он недавно вернулся из похода и отдыхает. Конечно, Атагуальпа давно уже знает о прибытии белых, но почему-то никого не присылает к ним. Очевидно, он не хочет ничего предпринимать, пока не выяснит намерения чужеземцев.