Николь Галланд - Месть розы Страница 49

Распорядитель Хагенау явился с докладом об острой нехватке древесины и хотел получить совет, как решить эту проблему.

Главный поставщик королевских конюшен в Саксонии жаловался, что ему неправильно составляют заявку на неделю и что он не в состоянии прислать столько кормов, сколько от него требуют. Он, как и остальные обращающиеся к Маркусу с жалобами или просьбами, пытался облегчить ему процесс принятия решения, застенчиво подсовывая завернутую в носовой платок серебряную марку.

Рассерженный и усталый, Маркус отверг это подношение. В какой-то момент, когда в дверном проеме замаячило новое лицо, он поймал себя на мысли, что мечтает, чтобы это оказался вестник с печальной новостью о судьбе курьера графа Бургундского: мол, беднягу нашли мертвым на дороге. Увы, это оказался всего лишь очередной проситель. Маркусу захотелось закричать, что его кабинет не проходной двор. Он просто не мог припомнить дня, когда к нему являлось бы столько посетителей, и все с проблемами, его, по сути, не касающимися. Солнце, должно быть, уже заходит, мелькнуло у него. С каждой секундой заветный шанс на спасение ускользает. С мучительной нежностью он спрашивал себя: чем сейчас занята Имоджин? И сколько еще дней и часов осталось до того, как ее мир рухнет?

Тем временем Жуглет прямо на поле сражения сочинил полную восхищения, но совершенно правдивую по части упомянутых в ней фактов балладу в честь доблести Виллема. И теперь, аккомпанируя себе на фиделе, распевал ее во весь голос, чтобы всякий, кто не был свидетелем поражения Мишеля из Гарнса, узнал об этом событии из песни. Виллем повел себя настолько необычно, что слух об этом распространился чрезвычайно быстро, и теперь не нашлось бы рыцаря, оруженосца, вельможи, слуги, а также городского или деревенского жителя, не наслышанного о подвигах молодого рыцаря. Виллем, ничего не замечая, все сражался. Несмотря на возраставшую с течением дня усталость и то печальное обстоятельство, что его отряд в целом оказался слабее французского, трофеи рыцаря продолжали пополняться: еще шесть лошадей и четверо пленных рыцарей дожидались в гостинице, пока их выкупят.

Когда последний побежденный им противник — рыцарь из Гента, которого Виллем никогда прежде не видел, — заявил, волнуясь, что почтет за честь стать пленником великого Виллема из Доля, Виллем в конце концов вспомнил о Жуглете. Со смесью благодарности и негодования он осознал, что менестрель, наверное, не меньше его (хоть и по-своему) потрудился ради этой мгновенно вспыхнувшей популярности.

Он тепло поблагодарил рыцаря, хотя месяц назад, вероятно, стал бы твердить, что не заслуживает его уважения. Теперь же принял выказанное поклонение даже не без удовольствия. И это тоже, осознал он, результат влияния Жуглета.

До заката было еще далеко, но тени уже начали удлиняться. В воздухе повеяло прохладой; приближался золотой летний вечер. Погода на этот раз выдалась идеальная для сражений. Трубы возвестили конец турнира. Виллема и других рыцарей, продемонстрировавших выдающуюся отвагу, наградили серебряными кубками. Победители повели своих пленников домой — по гостиницам и походным лагерям, а в некоторых случаях в замок. Конрад подозвал Виллема к шатру и пригласил вечером в Кенигсбург, на праздничный ужин в его честь — после того, как он приведет себя в порядок и отдохнет.

На мгновение среди взволнованных зрителей мелькнул Жуглет, сияющий, со странным сочетанием гордости и благоговения на лице.

Виллем понимал, что ему следовало проявить больше внимания к своему другу. С серебряным кубком в руке он тронул Атланта за поводья, направляя его к дальней стороне поля.

Когда колокола прозвонили к вечерней службе, в воротах гостиницы возник крупный, донельзя усталый человек, пеший, с одним только грязным королевским знаменем в руках. Его дожидались пятеро пленников; остальные уже заплатили выкуп и были отпущены.

Едва не падая от усталости, с трудом держа глаза открытыми, Виллем, уступив настойчивым расспросам хозяина гостиницы и его семейства, купца из Монбельяра, Эрика, пленников и слуг, объяснил, что роздал все свои доспехи — кроме шлема — герольдам: они всегда подвергаются опасности на поле битвы и никогда ничего за это не получают. Серебряный кубок тоже достался одному из них.

— А где Атлант? — спросил Эрик, встревоженный столь бурным проявлением филантропии.

— Я подарил его Жуглету, — отводя глаза, устало ответил Виллем.

— Что? — едва не взвизгнул Эрик. — Это же подарок моего отца! Я помогал тебе его тренировать! Я научил его брать препятствия! Как ты мог?!

— Жуглет наверняка вернет Атланта, но мне показалось правильным сделать такой жест, — объяснил Виллем, рухнув прямо на ступеньки лестницы.

От изнеможения вид у него был, точно у пьяного.

— И он так трогательно радовался подарку! Иногда он ведет себя ну прямо как дитя. — Виллем вздохнул. — Давай-ка лучше подсчитаем трофеи. И надо привести себя в порядок, Конрад пригласил нас на ужин. — Он застонал. — На мне живого места нет.

— Маркус, куда это ты собрался? — спросил Конрад, стоя посреди узкого каменного дворика.

Его застигнутому врасплох слуге, который, натягивая шерстяной дорожный плащ, стремительно слетал вниз по крутой винтовой лестнице, император показался, на фоне тесного пространства, огромным и грозным.

Маркус, едва не застонав, замер на месте. Ему почти удалось ускользнуть. Мелькнула мысль: а что будет, если он сейчас молча повернется и побежит?

— Но у него не хватило духа.

— Я… если позволите, сир, мне пришло письмо из Ахена, мой дядя тяжело болен и…

— Опять? — В тоне Конрада зазвучало нескрываемое недовольство и нетерпение. — Я-то думал, бедняга уже скончался. Что ж, придется тебе отложить путешествие до завтрашнего утра. Сегодня вечером ты мне нужен. Я велел выдать Бойдону деньги из казны — проследи, чтобы их распределили по лагерям для уплаты выкупов.

— Прошу прощения, сир? — непонимающе спросил Маркус.

— Я хочу заплатить выкуп за всех бедных рыцарей, которым трудно собрать нужную сумму.

— Сир? — Маркус не верил своим ушам.

Конрад рассмеялся.

— Пример Виллема вдохновил меня. Вообще-то я и сам собирался это сделать — помнишь, во время прошлого турнира, под Марбургом, когда в конце все никак не могли разобраться с выкупами? Тогда рыцари победнее разослали своих оруженосцев, и те принялись грабить местных купцов и ювелиров. Это был настоящий кошмар, а платить все равно пришлось мне. Так уж лучше сразу взять дело в свои руки. И пускай французы отправляются домой, к своему проклятому Филиппу, и поют мне дифирамбы. Ха! Заплати и за всех пленников Виллема, даже за тех, кто могут заплатить сами. А то ведь сам-то он с них, скорей всего, не возьмет ни гроша. Успеешь управиться до ужина?