Луи Жаколио - Покоритель джунглей Страница 54

Майор был твердо убежден, что гарнизон Хардвара был заранее обречен и брошен на произвол судьбы.

Какая же душевная стойкость понадобилась ему, чтобы продержаться целых пять месяцев, ведь он был абсолютно уверен, что все его усилия совершенно напрасны! Разумеется, если бы его солдаты знали правду, поведение этих простых, грубых людей было бы иным. С первых дней осады они толкали бы его к капитуляции, которая гарантировала бы всем жизнь. Капитуляцию эту вожди туземцев подписали бы обеими руками, отдав затем безоружный гарнизон во власть своих солдат.

Если бы не майор, защитников Хардвара давно не было бы в живых. Сколько раз возникало у него желание покончить счеты с жизнью, пасть в бою, вместо того чтобы долгие месяцы в страшной тревоге ждать неизбежного конца, ждать ужасных пыток, которым индусы неизбежно подвергнут пленников. Резня, которой запятнал себя гарнизон под командованием капитана Максвелла, не позволяла надеяться даже на малейшее послабление их участи.

Как уже понял читатель, майор Кемпбелл не имел никакого отношения к этому гнусному варварскому акту. Он находился в Дели в тот момент, когда город был взят мятежниками, ему удалось бежать и добраться до Хардвара только благодаря быстроте и силе своей лошади. Вечером он прибыл в крепость, весь в пыли и едва держась на ногах — за восемнадцать часов он проскакал пятьдесят лье. Отвратительная бойня, проведенная по приказу и под командованием капитана Максвелла, состоялась утром того же дня. Будучи старшим по званию, он тут же принял на себя командование крепостью, не имея возможности защитить свое доброе имя. Таким образом, на него легла ответственность за эту дикую казнь не только в глазах индусов, но и всех цивилизованных наций, которые с отвращением и единодушным осуждёнием отнеслись к этому злодеянию.

То, что давало майору силы выстоять до конца, напротив, сломило бы мужество его солдат. Зная, что он приговорен, майор хотел прожить как можно дольше, находя утешение в нежных образах жены и детей, которых он не надеялся больше увидеть. Человек великодушный, отличавшийся редким умом, во время осады он использовал каждую свободную минуту для ведения дневника. Когда он был не в окопах, то писал историю своей жизни в Хардваре, день за днем, час за часом занося на бумагу свои мысли и заботы. Он рассудил, что позже, когда время залечит раны и смягчит страдания, которые его смерть причинит близким, его обожаемая жена и горячо любимые дети с волнением и нежностью прочтут рассказ о самых сокровенных его переживаниях. В каждой страничке, в каждой строчке они увидят, как он любил их, и их привязанность к нему, память о нем не только не ослабеют со временем, но, напротив, укрепятся. Спустя много времени после его смерти его дорогая Диана и их дети смогут благодаря рукописи беседовать с отцом, они найдут в ней его мысли и советы на будущее.

В ожесточенном его сопротивлении, хотя сам майор себе в этом не признавался, его поддерживала слабая надежда, которая никогда не оставляет человека даже в самых безысходных обстоятельствах, даже у подножия эшафота. Между тем надо было либо сдаваться, либо умереть в бою. Несмотря на самоотверженность, с которой каждый из осажденных сократил рацион, осада длилась уже пять месяцев, и запасы продовольствия подошли к концу. Риса оставалось только на одну выдачу, этим количеством можно было утолить голод лишь на несколько мгновений: еще сутки, и все будет кончено. Благодаря индусам-перебежчикам, бывшим слугам офицеров, которые друг за другом покинули форт, осаждавшие были прекрасно осведомлены о создавшемся положении, поэтому в течение последнего времени, чтобы ускорить сдачу крепости, они ни днем, ни ночью не давали передышки несчастным шотландцам. Те, превратившись в скелеты, передвигаясь с трудом, вынуждены были спешить к крепостным укреплениям, чтобы отбивать ложные атаки.

Поэтому, едва комендант появлялся на улицах, его встречали криками: «Надо идти на переговоры!»

Да, идти на переговоры! Сдаваться! Другого выхода не было. Несчастный майор, уединившись в кабинете, обхватив голову руками, думал об ожидавшем его чудовищном конце. Вошел капитан Максвелл и доложил, что у них осталось всего несколько мешков риса, по горсти на каждого.

— На сей раз все кончено, комендант, — сказал офицер, — надо сдаваться.

— Сдаваться! Вокруг меня, сударь, все только и твердят об этом, и никто не предложит сделать вылазку и честно погибнуть в бою.

— Вы хотите вести на врага скелеты? У людей не хватает сил, чтобы держать оружие в руках, и если бы наш противник был смелее и решился на серьезный приступ, вместо того, чтобы забавляться ложными атаками, он бы не встретил сопротивления.

— Смерть в бою была бы, пожалуй, лучше того, что нас ждет, ибо в пылу сражения индусы не щадили бы своих жертв, и каждый мог бы умереть на своем посту смертью солдата, сударь! В противном случае знаете ли вы, что нас ожидает? Медленная позорная смерть от пыток, которым нет названия.

Капитан молчал, и он продолжал с неподдельной горечью:

— Возможно, мы смогли бы сохранить жизнь наших солдат и наши собственные, сударь, если бы не совершенный вами акт неслыханного варварства, который делает невозможной всякую надежду на компромисс.

— Но, комендант…

— Довольно, сударь, я знаю, что вы мне скажете: ваших людей обстреляли в деревне, многие из них были смертельно ранены, и в этом случае законы войны позволяют ответные репрессии. Вы повторяли мне это сотни раз, и сотни раз я не уставал отвечать вам, что если можно извинить солдат, напавших на деревню, где их товарищи пали жертвой измены, то нельзя простить их командира, который делает заложниками всех жителей деревни, невзирая на возраст и пол, и расстреливает их из пушек… Вы опозорили ваш мундир, сударь, вы опозорили Англию.

— Сударь!

— Вы здесь на службе, помните это, извольте называть меня «комендант» и не забывайте об уважении к вашему начальнику. У меня осталось достаточно сил и власти, чтобы освежить вашу память… Да, сударь, я непременно хотел сказать вам об этом перед смертью: если завтра весь гарнизон Хардвара будет уничтожен с изощренной жестокостью, виноваты будете вы, и только вы… Я вас больше не задерживаю.

— Мои товарищи — офицеры просили меня выяснить ваши намерения, они больше не отвечают за своих людей, которые требуют, чтобы прекратились их страдания. Уже два дня как в цистернах нет воды.

— Скажите им, что я предлагаю собраться всем на совет, пусть они придут сюда через час.

— Должен предупредить вас, что этот чертов француз, который причинил нам столько зла…