Густав Эмар - Курумилла Страница 55

Так прошло несколько месяцев. Генерал был в полной уверенности, что отсутствие графа и полная неизвестность о его судьбе исцелили молодую девушку от безумной страсти. Но трудно представить себе его удивление, когда поделившись с дочерью своими планами насчет ее замужества, он получил совершенно неожиданный ответ:

— Отец, я уже говорила вам, что выйду замуж только за графа Пребуа-Крансе, и никто другой не получит моей руки. Вы сами дали согласие на этот брак. Пока граф будет жив, я останусь ему верна.

Такой отказ совершенно сбил генерала с толку. Он хорошо знал твердый характер своей дочери, но никак не предполагал в ней такого упорства. Приведя свои мысли в порядок, он собрал все присутствие духа и, наклонившись к дочери, поцеловал ее в лоб.

— Ну, непослушный ребенок, — заговорил ой с притворным радушием, — вижу, мне придется уступить твоим желаниям; хорошо, я постараюсь сделать все, что от меня будет зависеть, и не стану мешать твоему свиданию с графом.

— О! Отец, возможно ли это? — радостно вскричала Анжела. — Неужели вы говорите серьезно?

— Да, моя упрямица, поэтому постарайся осушить свои слезы и перестань хмуриться.

— Значит, я опять с ним увижусь?

— Клянусь тебе.

— Здесь?

— Да, здесь, в Гуаймасе.

— О! — восторженно вскричала она, нежно обнимая руками шею отца и заливаясь радостными слезами. — О! Как вы добры, отец, и как я люблю вас за это!

— Я сделаю все, — ответил тот, невольно тронутый искренней, страстной любовью дочери.

Но тем временем в голове генерала уже сложился свой план, который мы развернем перед читателем во всей его гнусности.

Из ответа дочери дон Себастьян особенно хорошо запомнил следующие слова: «Пока граф будет жив, я останусь ему верна».

Анжела не могла себе даже представить, какой отвратительный проект зародился в голове ее отца.

Через два дня Курумилла отправился в Сан-Франциско с письмом молодой девушки к дону Луи. Это письмо имело решающее значение для всех дальнейших действий графа. Мексиканцы потерпели сильное поражение от французов при Эрмосильо, и до сих пор сохранили о нем самое живое воспоминание. Читатель уже знает, что генерал Гверреро обладал большой проницательностью и ловко умел пользоваться обстоятельствами. Он сразу сообразил: раз французам удалось справиться с мексиканцами, заслужившими репутацию неустрашимых воинов, то они могут послужить отличным оружием в борьбе с индейцами и североамериканцами, внушающими непреодолимый ужас жителям Центральной Америки. Помня об этом, генерал решил организовать в Гуаймасе батальон, целиком состоящий из французов под командой французских офицеров и возложить на него охрану порядка в городе, пока не встретится других, более серьезных целей.

К сожалению, во главе батальона стал офицер, мало отвечавший этому назначению. Он был простым и храбрым солдатом, но совершенно не подходил для роли командира отряда. Своими неумелыми действиями он скоро возбудил против себя неудовольствие со стороны мексиканцев, которые стали относиться к французам очень недружелюбно. Несмотря на уступчивый характер батальонного командира, всеми силами старавшегося восстановить порядок, положение становилось крайне затруднительным, и серьезность его возрастала с каждый днем.

Батальон раскололся на две партии: одна, враждебная командиру, с восторгом говорила о графе, память о котором еще сохранилась в Соноре, жалела о его отсутствии и строила планы относительно его возвращения; другая оставалась верной своему командиру, не из чувства преданности, а чтобы поддержать честь французского знамени. Но авантюристы, входившие в состав последней группы, не отличались большой стойкостью и могли изменить своим взглядам при всяком удобном случае.

В это время генерал Альварес призывал к восстанию против президента республики Санта-Анны всех командиров отдельных отрядов, рассеянных по провинции.

Генерал Гверреро сильно колебался, не зная, к кому присоединиться.

В этот момент он, к своему крайнему изумлению узнал, что граф Пребуа-Крансе высадился в Гуаймасе.

Вот что случилось. Сейчас же после своей беседы с дочерью генерал отправился с визитом к сеньору дону Антонио Мендесу Паво. Визит длился очень долго, хозяин и посетитель углубились в таинственную беседу.

Генерал возвратился домой, весело потирая руки.

Между тем Луи находился в Сан-Франциско. Печальный и угрюмый, он все еще не мог позабыть о позорном исходе своей экспедиции, начавшейся при столь счастливых условиях. В душе графа с новой силой проснулось раздражение против изменников, заставивших его потерпеть поражение, зародилась мысль об отмщении, несмотря на все предупреждения Валентина.

Измены, жертвой которых он часто становился, так отразились на характере графа, что лучшие друзья стали беспокоиться за его здоровье.

Он ни разу не вспомнил о донье Анжеле, ни разу не произнес ее имени, но его рука постоянно искала на груди ладанку, подаренную ею при первом свидании. Оставаясь наедине с собой, граф покрывал ее поцелуями и заливался слезами.

Прибытие Курумиллы в Сан-Франциско произвело резкий переворот: в сердце графа проснулись прежние надежды, на губах появилась улыбка, во взоре засветилась былая веселость.

Вслед за Курумиллой приехали два человека, которых мы не хотим называть, чтобы не осквернять страниц книги.

В течение нескольких дней эти люди действовали так искусно, что вполне подчинили себе волю графа и увлекли дона Луи в бездну, спасти его из которой не удалось даже молочному брату.

Однажды вечером оба друга сидели в своей комнате. Они только что поужинали и закурили по сигаре.

— Ведь ты отправишься со мной, брат, не правда ли? — спросил граф Валентина.

— Значит, ты окончательно не хочешь отказаться от своего плана? — со вздохом спросил тот.

— Что же нам тут делать?

— Здесь делать нечего, это правда, но ведь перед нами необозримые просторы прерий, которые манят к себе. Неужели мы должны довериться льстивым обещаниям вероломных мексиканцев и позабыть о вольной охотничьей жизни?!

— Да, так и придется сделать, — решительно ответил граф.

— Послушай, — сказал Валентин, — у тебя ничего не осталось от той решимости и веры, которые воодушевляли тебя в первую экспедицию, да ты и сам не веришь в ее успех.

— Ты ошибаешься, брат, в настоящее время я больше уверен в успехе, чем когда бы то ни было, так как в союзе со мной будут действовать мои бывшие заклятые враги.

Валентин разразился смехом.

— Они и до сих пор остались таковыми. Граф покраснел.