Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - Рональд Дитмар Герсте Страница 55

Этот мир Джона Кеннеди, о котором стало известно только после его смерти, с трудом вписывается в широко растиражированную семейную идиллию с Джеки, Кэролайн и Джон-Джоном, демонстрировавшуюся в телепередачах и глянцевых журналах, со счастливым семейством в Порт-Хайаннис и радостным детским смехом, раздающимся на заднем плане в Белом доме. Эта идиллия существовала, она была настоящей. Но это была лишь часть биографии Джона Ф. Кеннеди.

В тщательно культивируемый миф о JFK вносит свой вклад жестокий конец этого президента – образ политика, который в достаточно молодом возрасте и, очевидно, на пике своей популярности пал жертвой бессмысленного акта насилия. Кеннеди уже работал над стратегией предвыборной кампании следующего года и готовился к своему предполагаемому переизбранию. В ноябре 1963 года он отправился в первый тур в поддержку своей предвыборной кампании, который привел его на два дня в Техас, где планировал ввести совершенно рассорившееся руководство Демократической партии в курс дела и показать себя гражданам «Штата одинокой звезды». В самой поездке уже было кое-что необычное: президента сопровождала первая леди. Жаклин Кеннеди испытывала глубокую неприязнь к избирательным кампаниям и профессиональным политическим деятелям, к огромным толпам людей и к бесчисленным рукопожатиям. Но трагедия, связанная с недоношенным сыном Патриком Бувье Кеннеди, которого она родила 7 августа 1963 года и который умер спустя два дня, сблизила пару независимо от дел президента. Дружелюбие, с которым жители Далласа приняли Кеннеди и его жену 22 ноября 1963 года, пошло на пользу им обоим. В центре города люди стояли тесными рядами, приветствуя президентскую чету, сидящую вместе с губернатором Техаса Джоном Конналли и его женой Нелли в линкольне с открытым верхом. На Дили-Плаза, где заканчивался центр города, было всего несколько человек, и автомобиль медленно повернул с улицы Хьюстон на Элм-стрит. Большие электронные часы на здании книгохранилища на углу показывали ровно 12 часов 30 минут. Никто не заметил, что окно на пятом этаже[297] приоткрыто. Нелли Конналли повернулась к Кеннеди и заявила: «Вы не сможете утверждать, мистер президент, что Даллас не любит вас!» Должно быть, это была предпоследняя фраза, которую Джон Фицджеральд Кеннеди слышал в своей жизни. Вероятно, через восемь секунд до него донесся крик его жены: «Джек! Я люблю тебя!»

Возможно, это был первый случай, когда во время его президентского срока проблема со здоровьем сыграла важную роль, и то лишь косвенно, но с серьезными последствиями. По имеющимся данным, Кеннеди, как это часто бывало, носил под рубашкой некий поддерживающий корсет для больной спины. Вероятно, это помешало ему укрыться в открытой машине после первого несмертельного ранения. Он сидел прямо, представляя собой мишень для смертельной пули, выпущенной Ли Харви Освальдом из окна книгохранилища (официальная версия) или другим убийцей, расположившимся справа на покрытом травой холме (альтернативная версия). Тысяча дней JFK закончилась[298].

Ложь в Елисейском дворце. Франсуа Миттеран

Ж ители многих западных демократических стран жалуются на разочарование в политике, а престиж политиков находится на низком уровне. В основном так происходит из-за вездесущих скользких, витиеватых фраз, которые произносят сидящие в многочисленных парламентах люди, никогда не занимавшиеся – или занимавшиеся, но очень недолго – «нормальной» работой. Нередко витиеватость сопровождается доброй порцией нечестности, особенно когда речь заходит о собственной пригодности для желаемой должности. Одним из таких профессиональных политиков был Франсуа Миттеран, которого трудно превзойти в вопросах неискренности и сокрытия своих физических недугов.

Казалось, что началась новая эпоха. После исключительно буржуазных президентов, занимавших этот пост с момента основания Пятой республики, после нескольких неудачных попыток социалисты в итоге добились успеха в мае 1981 года: их лидер, 64-летний Франсуа Миттеран, стал новым президентом Франции. С чрезвычайно уместным пафосом и символизмом в день своей инаугурации Миттеран отправился в Пантеон и под объективом всего одной телекамеры возложил розу на могилу лидера социалистов Жана Жореса, убитого в 1914 году. Вскоре, как и обещалось в ходе предвыборной кампании, были введены минимальная заработная плата и 39-часовая рабочая неделя и повышены налоги для богатых. Трижды девальвировав франк за короткий промежуток времени, он пытался отбить у французов охоту ездить за границу – в программе нового президента равенство явно было превыше свободы.

Миттеран страдал от болей в спине.

Но эпоха социалистической Франции быстро подошла к концу. Вечером 16 ноября 1981 года – Миттеран еще не провел на посту президента и полгода из положенных в то время семи лет – президент встретился в Елисейском дворце с двумя докторами, своим личным врачом Клодом Габлером и известным урологом, профессором Адольфом Штегом. Тот родился в 1925 году на территории тогдашней Чехословакии и эмигрировал во Францию, а теперь был главой урологического отделения в больнице Кошин в 14-м округе Парижа. То, что Штег был вынужден сообщить своему президенту, стало самым неприятным известием: «Мой долг – сказать вам правду. У вас рак простаты, и этот рак распространился на кости. Процесс зашел довольно далеко». Как позже вспоминал Габлер в своих мемуарах Le grand secret[299] (которые сразу же запретили во Франции), Миттеран отреагировал на эту новость с глубоким смирением: «Сказанного довольно. Мне конец».

Миттерану представили безрадостный прогноз: ему оставалось жить от шести месяцев до трех лет. Врачам удалось убедить удрученного государственного деятеля довериться возможностям медицины той эпохи. Как ему объяснили, иногда метастатический рак простаты прогрессирует не слишком быстро. Можно было попробовать медикаменты и лучевую терапию. Миттеран согласился. Они сошлись в одном: население Франции и мировая общественность не должны были ничего узнать о тяжелой болезни главы ядерной державы Франции. Недавнее прошлое показало, что сокрытие и ложь могут увенчаться успехом. Предшественник Миттерана, президент Жорж Помпиду, страдал от болезни Вальденстрема, злокачественного заболевания кроветворной системы. Тогда, если здоровье главы государства приходилось обсуждать, в коммюнике Елисейского дворца сообщали о «легкой простуде». Весной 1974 года все больше французов стали замечать, что лицо Помпиду раздувается, как воздушный шар. Очевидно, как отмечали свидетели, обладавшие медицинскими знаниями, он лечился высокими дозами стероидов. В конце марта общественности было объявлено, что у Помпиду неопасное, но болезненное заболевание сосудов. Через неделю он скончался.

Из-за этой химеры было решено, что французские президенты в будущем обязаны регулярно информировать общественность о состоянии своего здоровья. Такого принципа придерживался и Франсуа Миттеран. Однако его коммюнике были далеки от правды. Как вспоминал Габлер, «началась эпоха всеобщей лжи». Как и чем тайно лечили Миттерана, было скрыто под завесой секретности. Должно