Сергей Бортников - Брусиловская казна (сборник) Страница 6

– Коси коса, пока роса! – не давал ему спуску неугомонный священник. – Ещё полчасика – и вы огурчик!

– А третьей косы в хозяйстве не найдётся? – вдруг донесся издали хорошо поставленный голос подполковника Хрусталёва, потягивающегося на пороге в одном исподнем.

– Отчего же нет? Возьмите в сарае, – посоветовал батюшка и затянул:

Вышли в поле косари,Косят вранци[18] до зари…

Олег Петрович неожиданно поддержал его:

Эй, нуте, косари,Бо нерано почали;Хоч не рано почали,Та багато утяли![19]

– А вы откуда наши писни знаете? – удивился поп.

– Мамка моя с Черкащины, – хитро улыбнулся подполковник.

– Выходит, мы земляки? Это полагается обмыть! К счастью, есть у меня НЗ[20], как говорят в армии…

– Спасибо, отец Авраамий. Но нам пора в дорогу.

– Так по пятьдесят на коня ещё никому не повредило.

– Не положено. Служба! – не без сожаления констатировал контрразведчик. – Седлай коней, Семёныч. Есть у меня кое-какие задумки, пока голова свежа…

– Что ж, бывайте здоровы, господа офицеры!

– И вам того же!

11

В лесу всадники повернули направо и, держа путь строго на север, лихо поскакали по хорошо укатанной лесной дороге. Её не развозило даже тогда, когда на Полесье обрушивались длительные проливные дожди – песок впитывал всё.

– Стой, кто идёт? – вдруг раздалось из кустов.

– Свои!

– Кто «свои»?

– Подполковник Хрусталёв, – представился Олег Петрович, забыв, что его фамилия в войсках известна далеко не всем.

– Не знаю такого.

– И штаб-ротмистр Никитин! – поспешно добавил Андрей Семёнович.

– Пароль?

– Новгород.

– Можете идти!

– Спасибо, голубчик, – пробормотал полковой контрразведчик, вертя головой по сторонам. Но обнаружить того, кто с ним разговаривал, ему так и не удалось. Что-что, а маскироваться на местности казаки-характерники умеют, как никто другой.

– А теперь рассказывайте всё, что вам удалось узнать, – приказал подполковник, направляя коня в лесную чащу – прямиком к братской могиле, о которой он ничего не знал.

– Но ведь я уже не раз докладывал лично вам!

– Ничего. Давайте с самого начала. Кто? Что? Когда? И будем думать. Вместе. Одна голова – хорошо, две – лучше.

– Значит, так, – устало вздохнув, начал Никитин. – Утром Казанцев и Пушнов прибыли в полк и сразу же отпустили на отдых сопровождавших их казаков. Как вдруг… Выстрелы, взрывы… Видимо, поддавшись панике, Павел Алексеевич схватил двух попавшихся под руку мужиков, выполнявших хозяйственные работы, и велел им указать безопасное место для временного хранения казны… С тех пор ни о тех, ни о других – ни слуху ни духу. Спустя сутки лошадь вахмистра Пушнова сама вышла в распоряжение части, вторую, запряжённую возом, наши разведчики обнаружили прямо на берегу Стохода, где она мирно жевала траву. А Буран хорунжего Казанцева исчез вместе с хозяином.

– Фамилии мужиков установили?

– Так точно. Михаил Ткачук и Степан Ивашко. Их, как вам, должно быть, известно, искали всем селом. Но безрезультатно.

– Понял! – задумчиво бросил Хрусталёв. – Я понял, что ничего не понял… Если их взяли в плен мадьяры, почему они не опустили местных?

– Чтобы те ничего не рассказали нам.

– А что такого они могли бы рассказать?

– Ну, не знаю… Например, допросив их, мы можем установить, какие отношения были между нападавшими и казаками.

– Логично… Логично, – припомнил своё любимое словцо подполковник. – Значит, вы намекаете, что противник действовал в сговоре с кем-то из нашей четвёрки?

– Похоже на то.

– А что, если это агент? Вражеский лазутчик! И утренняя атака – всего лишь прикрытие основной цели операции, связанной с его возвращением?

– Вряд ли. Любой их них свободно передвигался по прифронтовой зоне!

– И то правда…

– Да и причин для такой экстренной эвакуации я не вижу. Ни Казанцев, ни Пушнов не делали опрометчивых шагов, не злоупотребляли пьянством, не имели несанкционированных контактов с противником – одним словом, никогда не попадали под подозрение.

– Следовательно, неприятель здесь ни при чём. К тому же он забрал бы всех лошадей, – продолжал размышлять вслух Хрусталёв.

– Точно.

– Выходит, казаки сговорились между собой похитить казну, а местных взяли в сообщники, чтобы те помогли схорониться в здешних лесах до лучших времён? Так?

– Не знаю.

– Но им бы тоже кони не помешали…

– Как вы выражаетесь – логично.

– Нет. Всё-таки главный подозреваемый один – Казанцев! Ведь только его Буран не найден до сих пор.

– Ну, и голова у вас Олег Петрович… Не голова, а Учредительное Собрание, Дума!

– На то она и дума, чтобы думать… В Кашовке всех опросили?

– Так точно.

– Никто? Ничего?

– Лето, господин подполковник. Жара. Черника-земляника прошли, а грибы ещё не начались. Так что народ по лесам не шибко шастает. И если что-то случайно увидит, то предпочитает хранить в тайне – время-то смутное, сами понимаете-с…

– Вот, ребус! Но, если окажется, что всё это безобразие затеял Павел Алексеевич, остальных, в том числе и вахмистра Пушнова, придётся искать уже на том свете. А там у нас с вами, к сожалению, осведомителей пока нет. Или есть? Как там у вас на этот счёт, Андрей Семёнович?

– О чём вы, господин подполковник?

– Агенты у вас есть?

– Конечно!

– И та том свете – тоже?

– Что значит «на том свете»? На той стороне – есть.

– Как вы с ними связываетесь?

– По-всякому. Чаще всего – старинным дедовским способом.

– Фонариком?

– Так точно.

– И когда у нас следующий сеанс связи?

– Сегодня вечером. В двадцать один ноль-ноль…

12

Никитин засел в прибрежных кустах и направил луч фонарика на противоположную сторону реки. Оттуда в тот же миг поступил условленный знак.

– Всё в порядке, Олег Петрович. Что вы хотите узнать?

– Спросите насчёт пленных.

– Есть!

Андрей Семёнович не медля выдал череду длинных и коротких сигналов. Азбуку Морзе Хрусталёв, конечно же, хорошо знал, но понять всё равно ничего не мог – радиообмен вёлся на зашифрованном коде.

– Был один казак. Офицер, – получив ответ, «перевёл» штаб-ротмистр.

– Пускай узнают о нём, как можно больше! – приказал подполковник.

Никитин продублировал его распоряжение светом фонаря. После чего добавил: «Конец связи».

13

– А как он поступает в случае срочной надобности? – спросил Хрусталёв, укладываясь спать. – Когда, например, нужно немедленно сообщить о перегруппировке сил или же атаке газами?