Габриель Ферри - Обитатель лесов Страница 63

— Все? — воскликнул Кучильо, не смея верить своему слуху.

— Разве я вам не ясно сказал?

— Это глупость! — воскликнули одновременно Хозе и Розбуа. — Этот злодей убил бы его и так.

— Вы просто Бог! — воскликнул Кучильо. — Только вы один сумели оценить мои заслуги по достоинству. Но неужели все это золото?

— Все до последней пылинки, — кивнул Фабиан. — Я не хочу иметь ничего общего с вами, даже это золото.

Злодей вместо того, чтобы идти через изгородь, образуемую чащей деревьев, бросился в Туманные горы к тому месту, где была привязана его лошадь. Через несколько минут он вернулся — в руках Кучильо держал свой плащ — зарапу. Затем раздвинул спутавшиеся ветви, ограждавшие роковую долину, и исчез.

Полуденное солнце разливало кругом мерцающий блеск, и под его яркими лучами лежавшее в долине золото сверкало тысячами искр.

Трепет пробежал по телу Кучильо. Сердце его сильно забилось при виде желтого блеска; он походил на тигра, который, попав в овчарню, не знает, кого избрать своей жертвой. Оцепенелым взором рассматривал он сокровища, лежавшие у его ног, и был, по-видимому, готов валяться в грудах золота, как олень в воде озера в пору линьки. Однако чрезмерный накал страстей, кипевших в его груди и возбужденных алчностью, бросил кровь ему в голову. Разостлав свой плащ на землю, он прилег, мучимый мыслью, что невозможно увезти с собою все богатство долины.

Между тем Диац, все еще медленно ехавший вдоль ложа ручья, хотя и с довольно далекого расстояния, но видел всю эту сцену в мельчайших подробностях. Он видел, как появился неожиданно Кучильо, слышал его крик, и, наконец, от него не скрылся кровавый исход событий.

Диац остановил коня, оплакивая судьбу своего предводителя и крушение своих далекоидущих надежд.

Когда Кучильо исчез в долине, три охотника увидели, что Диац снова сел на коня и направил его назад. Он медленно приближался, отпустив поводья своей лошади. Лицо его, омраченное печалью, выражало скорбь и подавленность. Искатель приключений бросил взгляд, полный грусти, на герцога Армада, лежащего в крови; смерть не изменила выражение непреклонной гордости, которым всегда отличалось лицо испанца.

— Я вас не порицаю, — сказал Диац, — на вашем месте я, наверное, поступил бы также. Я пролил немало индейской крови из чувства мести, но белых я не убивал.

— Он был, как вы говорите, человек с сильной душой и с твердым, как скала, сердцем, — сказал Розбуа, — да примет Господь его душу по благости своей!

Между тем Фабиан мучительно страдал.

— Наш корабль разбился в самой гавани, — продолжал Диац с выражением горя, — и только по вине изменника Кучильо, которого я предаю вашему правосудию.

— Что вы этим хотите сказать?! — воскликнул Фабиан. — Неужели Кучильо…

— Этот изменник, два раза пытавшийся вас умертвить — сначала в гациенде дель-Венадо, а потом в лесу, вблизи того места, — был нашим проводником на пути в эту долину.

— Следовательно, Кучильо вам продал тайну? Я был почти убежден в этом, но уверены ли вы в достоверности ваших слов?

— Так же уверен, как и в том, что придет время, когда я должен буду предстать перед Всевышним. Дон Эстеван рассказывал мне, каким образом Кучильо узнал о существовании сокровища и о месте, где оно находится: разбойник убил своего товарища, который первый открыл это богатство. Впрочем, хотя я и полагаю, что Человек, два раза посягавший на вашу жизнь, достоин примерного наказания, однако последнее решение должно быть предоставлено вам одному.

Говоря это, Педро Диац крепче подтягивал подпругу своей лошади и уже собирался уехать.

— Еще пару слов, — остановил его жестом Фабиан. — Как давно в руках Кучильо серая лошадь, спотыкающаяся на правую ногу?

— Насколько я знаю, вот уже два года.

Эта беседа осталась незамеченной Кучильо — загородь, состоявшая из хлопковых деревьев, не давала ему возможности видеть происходившее. Он стоял на коленях, ползал по земле, покрытой золотыми крупинками, и все не мог умерить приступов алчности, от которой тряслись руки. Жилы на лбу злодея набрякли, лицо покрылось потом.

Диац закончил свою исповедь в тот момент, когда убийца, преодолев свое волнение, стал возводить на своем плаще блестящую пирамиду.

— О, ужасный роковой день! — сказал Фабиан, не сомневавшийся больше насчет убийцы своего приемного отца. — Что мне делать с этим человеком? Скажите мне, поскольку вы оба знаете, что он сделал с моим воспитателем? Посоветуйте мне, Хозе, Розбуа? Сам я неспособен принять решение — слишком много у меня душевных потрясений в этот день.

— Неужели, сын мой, подлый негодяй, убивший твоего воспитателя, заслуживает более пощады, нежели храбрый дворянин, убивший твою мать? — решительно сказал канадец.

— Кто бы ни пал жертвой этого негодяя — ваш ли приемный отец или кто другой, во всяком случае убийца заслуживает смерти, — прибавил Диац, вскакивая на коня. — Вам предоставляется месть.

— Я не хотел бы, чтобы вы нас покидали, — заметил Розбуа Диацу. — Человек, подобный вам, ненавидящий индейцев, был бы для меня товарищем, чье общество мне отрадно.

— Мои обязанности зовут меня назад в лагерь, который мы покинули, к нашему несчастью. Но две вещи я не забуду никогда: во-первых, я имел дело с великодушными врагами, и, во-вторых, я поклялся не говорить никому об этих несметных богатствах.

Сказав так, Диац повернул коня назад и быстро поскакал к стану, размышляя о том, как сообразовать данное слово с заботой о безопасности экспедиции, начальство над которой ему передал перед смертью его предводитель.

Три друга вскоре потеряли его из виду.

В то время как он удалился, другой, незамеченный ими всадник возвращался в мексиканский лагерь, скача галопом по берегу одного из рукавов реки. То был Барайя. Он спешил за подкреплением и конечно же не думал, что найдет лагерь опустошенным огнем и мечом.

Солнце поднялось высоко и припекало разгоряченное лицо Кучильо, который бросал взоры то на свою золотую жатву, то на трех охотников, совещавшихся о том, как поступить со злодеем.

Фабиан молча выслушал канадца и теперь хотел узнать мнение Хозе.

— Вы дали обет, — сказал испанец, — от которого вас ничто не может избавить. Жена Арелланоса приняла его от вас на смертном одре, убийца ее мужа в вашей власти. Вы должны исполнить вашу клятву.

Потом, заметив на лице Фабиана малодушную нерешительность, он прибавил:

— Но если вам это очень уж претит, я возьмусь за него.

С этими словами Хозе направил шаги к загороди, отделявшей его от Кучильо, в то время как бандит не замечал ничего происходящего окрест. Его судорожно напрягшиеся пальцы рыли песок, очищая золото от ила.