Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс Страница 65

к югу от Парижа, по пути они увидели бы еще несколько десятков клюнийских домов в крупных городах, таких как Тур, Пуатье или Бордо, и в мелких городках между ними. Затем, преодолев горный перевал, паломники оказались бы на испанской дороге, вдоль которой снова обнаружили бы связанные с Клюни монастыри в Памплоне, Бургосе, Саагуне (тамошнюю великолепную обитель называли испанским Клюни) и Леоне.

Самые грандиозные из этих монастырей напоминали Клюнийскую обитель не только архитектурой, но и атмосферой и рутиной монашеской жизни. Во многих из них хранились мощи святых. Величественное аббатство в Везле утверждало, что владеет, как это ни удивительно, телом Марии Магдалины. В Пуатье монахини бережно хранили обломок Животворящего Креста Господня, когда-то присланный византийским императором Юстинианом в дар меровингской королеве Радегунде. Саагун мог похвастаться останками местных мучеников Факунда и Примитива, обезглавленных за веру в начале III в. (из их ран вместе с кровью хлынуло молоко)[425]. Телесным останкам всех этих святых паломники могли поклониться в качестве разминки перед храмом Святого Иакова в Компостеле.

Как ни странно, сама материнская обитель Клюни не владела реликвиями сравнимого значения. Однако в X–XI вв., пока она находилась на вершине гигантской пирамиды реформированных монастырей, Клюнийская обитель невероятно разбогатела. Помимо щедрых пожертвований от благотворителей и денег, которые приносили монастырю собственные обширные поместья, огромные богатства стекались в Клюни благодаря грамотным вложениям в паломнические маршруты, ведущие к Компостеле. Часть этих сумм составляли отчисления в размере нескольких фунтов серебра, которые ежегодно отправляла в Клюни каждая дочерняя обитель. Намного больше приносили взносы христианских королей северной части Пиренейского полуострова, которых аббат Гуго усердно обхаживал за их щедрые пожертвования. В 1062 г. король Леона и Кастилии Фердинанд пообещал ежегодно передавать Гуго тысячу фунтов золота на благо клюнийского движения. В 1077 г. его сын Альфонсо VI увеличил размер пожертвования до двух тысяч фунтов.

Это были огромные суммы, намного превышавшие совокупный доход всех земельных владений Клюнийского аббатства[426], но они свидетельствовали о том, каким уважением Гуго пользовался у испанских королей и как высоко они ценили то, что он мог предложить им взамен. Клюнийские монастыри не только обеспечивали бесперебойную работу механизмов туристического обмена в испанских королевствах – они могли предложить Фердинанду и Альфонсо самую элитную, на взгляд последних, услугу на земле – прижизненное очищение души. XI век ознаменовался началом Реконкисты – затяжных войн между христианскими державами севера Пиренейского полуострова и мусульманскими державами юга (Аль-Андалус). Короли Леона и Кастилии, глубоко увязшие в этих войнах, проливали много крови. Вместе с тем они получали много золота, награбленного или взятого в виде дани с завоеванных мусульманских городов, правители которых иногда соглашались выплачивать ежегодную подать в обмен на мирное существование.

Эти богатства давали христианским королям возможность искупить тяжкие грехи, совершенные в военных походах. Именно для этого они вкладывали средства в Клюни. Гуго обещал им, что в обмен на их щедрые пожертвования в клюнийских обителях будут безостановочно круглые сутки возносить молитвы о спасении душ испанских королей, их предков и – что особенно впечатляло – их еще не родившихся потомков. В Клюни даже соорудили особый алтарь, у которого служили мессы исключительно ради спасения души Альфонсо[427]. Это была во всех смыслах ангельская инвестиция, а полученные средства Гуго направил на строительство церкви, которая стала гордостью материнской обители и всего клюнийского движения и еще несколько веков оставалась настоящим чудом западного мира.

Строительство Клюни III (мы будем называть заложенную Гуго новую церковь тем неромантическим именем, которое предпочитают современные историки) развернулось в начале 1080-х гг. Согласно более позднему преданию, план церкви якобы начертали святые Петр, Павел и Стефан, явившиеся однажды ночью во сне хромому монаху по имени Гунзон, бывшему настоятелю Бом-ле-Месье. Во сне святые сообщили Гунзону архитектурный план и даже точные размеры новой церкви. Они велели передать их послание аббату Гуго и пообещали, что если Гунзон это сделает, то сможет снова пользоваться ногами. А если Гуго ослушается их приказа, они нашлют на него паралич[428]. Ни Гунзона, ни Гуго не пришлось просить дважды. Осуществлять святые планы Гуго доверил блестящему математику из города Льеж (расположенного недалеко от старого императорского двора в Ахене). Этого человека звали Гезелон, и он, по-видимому, неплохо разбирался в математических пропорциях, описанных великим римским инженером Витрувием, чьи работы вызывали живой интерес у многих гениев Средневековья, в том числе у Леонардо да Винчи[429]. Гезелон спроектировал церковь длиной почти 200 метров – теоретически она могла бы вместить не только 300 монахов, населявших Клюни, но, как тогда утверждали, вообще всех монахов и монахинь клюнийской конгрегации. Клюни III была более чем в два раза больше построенного Юстинианом собора Святой Софии и значительно превосходила размерами прославленную Великую мечеть Омейядов в Дамаске. Ни одно религиозное сооружение средневекового Запада не могло соперничать с ней размерами, даже Сантьяго-де-Компостела или старый собор Святого Петра в Риме[430].

Церковь была крестообразной в плане, с необычайно длинным, разделенным на два прохода нефом и одиннадцатью пролетами (травеями) по всей длине. В высоту церковь была разделена на три яруса[431]. Снаружи над апсидой и трансептом возвышалось несколько квадратных и восьмиугольных башен. В дальнейшем вокруг центральной части появились новые пристройки и башни. С южной стороны церкви как минимум такую же площадь занимали монастырские дворы, спальни, лазарет и хозяйственные постройки. Удлиненная крестообразная конструкция церкви с толстыми стенами, множеством колонн и закругленными арками отличала ее от более ранних монументальных зданий, таких как собор в Ахенском дворце Карла Великого или приземистые раннесредневековые базилики в Равенне и других местах. Клюни III была шедевром архитектурного стиля, впоследствии получившего название романского (поскольку в его основе лежали древнеримские архитектурные элементы и инженерные теории). Она недвусмысленно заявляла о том, какие богатства вращались на Западе на рубеже первого тысячелетия, и о готовности таких людей, как аббат Гуго и его покровители, вкладывать эти средства в долгосрочные строительные проекты. Церковь строили в несколько этапов, отчасти из-за того, что перемены военной фортуны в ходе Реконкисты периодически приводили к сокращению финансирования и вынуждали приостанавливать строительство. Клюни III освятили только в 1130 г., почти через полвека после закладки фундамента. К тому времени все, кто стоял у истоков этого проекта, уже лежали в могилах, а в монашеской среде начали возникать новые веяния. Однако миссия Гуго нашла продолжателей.

Хотя до наших дней от Клюни III сохранилась лишь крошечная часть – небольшая секция трансепта, у нас все же есть некоторые данные о том, как мог выглядеть этот изумительный архитектурный левиафан. В 10 км к югу от Клюни стоит часовня Берзе-ла-Виль, стены которой буквально от пола до потолка покрыты ослепительно-яркими фресками со