Константин Паустовский - Бригантина, 69–70 Страница 73

Собравшись за столом, прежде всего выбирают тамаду. На предусмотренных праздниках тамада известен заранее, но все равно выбирают. Перед столом он отдыхает, поскольку дело нелегкое: надо и выпить больше всех, и тосты интересно произносить, и за порядком следить. Тамада отвечает за стол до конца, иной раз до утра. Если произойдет ссора или, не дай бог, драка, тамада за это в ответе. Иной раз для помощи ему выбирают заместителя тамады, тоже из пожилых и авторитетных людей.

После выборов тамады первый тост за него. Он благодарит за доверие. Затем тамада поднимает сразу три стакана. Подозреваю, тост этот за святую троицу, за бога — отца, сына и святого духа. Потом уже пьют за причину образовавшейся компании — за жениха и невесту, коли свадьба, за гостя, за какое-либо другое событие или за тему праздника. Ну, а дальше — за родителей, за дом, за всех присутствующих. Тут уже возможно некоторое разнообразие.

Разливают араку за специальным столиком, стоящим посередине комнаты. Тут орудуют молодые ребята — меркибе. В их обязанности входит следить, чтоб у всех было налито вовремя, без перебоя. Сами они трезвые, дело тоже ответственное. Если вы увидите, что произносящий тост наклоняет свой стакан и проливает несколько капель на пол, знайте, делает он это в подтверждение своих слов, как бы клянется в том, что говорит.

Тосты, тосты, тосты… Тосты за всех присутствующих, тосты самые приятные, хвалебные, доброжелательные, превозносящие. Почему здесь люди говорят за столом друг другу так много приятного? У русских ведь не так: «Ваше здоровье!» — «Ваше здоровье!» — и все. Видимо, это исторически сложившаяся традиция сванов. Она в какой-то степени результат многовековой кровной мести. Попробуй сказать о человеке плохо, попробуй за столом покритиковать свана, сказать о его недостатках! Не знаю, чем это может кончиться. Я высказал эту мысль вслух, но Миша со мной не согласился. «Просто все люди должны всегда желать другим добра, — вежливо улыбнулся он и затянул: — О Лиле!» — гимн Солнцу. Его сразу подхватил дружный хор упругих голосов. Пели здорово. На несколько голосов, слаженно, густо. Звук вставал тугой стеной, не пробьешь и колоколом. Любой хор в Верхней Сванетии, даже самый импровизированный, звучит как хорошо отрепетированный ансамбль.

Спели мою любимую. «Неужели тебе не надоели горы и ты не хочешь спуститься вниз ко мне?» — спрашивает невеста. «Нет, горы никогда не надоедают, они всегда красивее и желаннее, чем женщина».

О песнях трудно писать, их надо слушать. Но я попробую все-таки.

Сванские песни прежде всего отражают и по звучанию и по содержанию историю народа и его оригинальный быт. Многие из них сохранились точно в таком виде, какими они были пять, семь, девять столетий назад. Почти исчезла национальная одежда сванов, умерли многие обычаи и традиции, разрушились даже кое-где башни и дома — замки сванов, но песни остались жить во всей своей первобытной красоте и неприкосновенности.

До сих пор старинные сванские песни сопровождаются иногда хороводами и сольными танцами, к этому присоединяются также мимические сцены, что-то вроде театрального действия. Получается сочетание неотделимых в данном случае пения, танца и драмы. Это очень древняя форма искусства. Да и здесь-то теперь такое случается не часто: старики уходят, а молодежь не очень этим интересуется. Я уверен, придет время, и сваны будут по крупицам собирать и восстанавливать свои замечательные, неповторимые песни, танцы и хороводы. Хорошо, если удастся еще кое-что сохранить постоянно действующему сванскому ансамблю песни и пляски.

По своему характеру все сванские песни можно разделить, видимо, на бытовые, или трудовые, военные и походные, культовые песни и хороводы.

Песни походные звучат как своеобразные марши, с очень интересным, оригинальным ритмом, С ними хорошо идти через перевалы. О сохранении свободы сванов, о героях и вождях народа рассказывают песни военные. Они обычно сопровождаются хороводами. В этих песнях часто упоминается царица Тамара, воспевается ее красота, ее дорогой наряд, убранство коня царицы и т. д.

Но больше всего у сванов старинных обрядовых песен и хороводов. Чаще это гимны, воспевающие природу — солнце, горы, поля и леса Сванетии, но среди них и много песен, посвященных легендарным героям. Скажем, весьма популярен хоровод «Беткиль», развивающий и изображающий описанную уже историю молодого охотника и богини охоты Дали. В этом хороводе танцуют и поют все: и мужчины, и женщины, и дети.

Строги и печальны похоронные сванские песни, или зари. Их поют только мужчины. С этими песнями, бывало, сваны несли через перевалы тело погибшего родственника, чтобы похоронить его на родовом кладбище. Есть еще целая группа свадебных обрядовых песен, всех не перечислить.

Сванские песни обычно хоровые, поются на три, редко на четыре голоса. Мелодия у них проста, но многоголосная песня звучит удивительно гармонично. Льется она мощно, сурово и грозно, как горный поток или низвергающийся с высоты водопад, как снежная лавина.

В первый день в церковь Квирика попасть не удалось, от нас потребовали разрешения самого Сандро Чарквиани, председателя райисполкома Верхней Сванетии. Я не удивился, знал, как ревностно берегут сваны эту свою реликвию. Совсем еще недавно монастырь Квирика и Юлиты постоянно охранялся вооруженной стражей. Читал у Сергея Анисимова,[19] как приехал сюда немец изучать один из древнейших списков Евангелия, относящийся к VII веку. Запасся он бумагами от губернатора и даже от министра, а в церковь его не пустили.

Только спустя неделю сумел он договориться и то за большие деньги. Сидел немец над книгой, а по бокам стояли два вооруженных свана и глаз с него не спускали. Своим стражам он отдельно платил по рублю в день за то, что они его караулили.

— Спешить не будем, — сказал Миша, — мы свое возьмем, не может того быть…

Сели на лошадей и поехали в Ушгул. Узкая тропка шла высоко над рекой то через лес, то по крутым осыпающимся склонам. Время от времени приходилось сходить с лошади и вести ее в поводу. Переправлялись через бурные потоки боковых ущелий, карабкались вверх, круто спускались вниз, так что седло съезжало на шею лошади и приходилось ее заново подпруживать. Я, хоть и привык к горам, не мог наглядеться на красоту, открывающуюся путнику в верховьях Ингури.

Приблизительно на полпути Миша придержал коня и подождал меня.

— Смотри, стена Дэва, — указал он на дно ущелья.

Ущелье, почти теснина, было перегорожено с обеих сторон высокой каменной стеной. Шириной метра в два и высотой метров в тридцать. Из какой она сложена породы, не могу сказать, вниз не спускался, скорее всего из вертикально расположенных плит сланца. Выходы скал в виде ровных стен начинаются на одной стороне ущелья и продолжаются на другой. В середине эта стена прорвана пляшущим потоком Ингури.