Сибирский фронтир - Сергей Фомичев Страница 73

Оладьин лежал на низеньком топчане, разглядывая потолок.

–Сплошные скалы, – сказал я ему.

Зверобой буркнул в ответ нечто нечленораздельное. В компании с ним стало совсем уж тошно, а тесная каюта ещё больше спрессовала страх. Чтобы как–то отвлечься я попытался определить наше положение. Но превосходные карты всё же не лоции. По очертаниям берега невозможно было угадать, какой это остров. И остров ли это вообще. Нас могло вынести к материку, к длинному когтю Аляски, который не обогнёшь, чтобы зайти с подветренной стороны. В таком случае оставалось надеяться, что мы успеем обнаружить бухту, или на самый худой случай найдём пологий кусочек берега, куда можно выбросить судно. "Выйти за майора", как здесь говорят.

–Готовься к повороту! – раздался крик капитана.

В его голосе прозвучала надежда, и я вернулся на палубу. Нам повезло. Линия берега отвернула к югу, как раз тогда, когда запаса в расстоянии почти не осталось, и потому Окунев без раздумий ослабил хватку, позволив кораблю выпрямиться и повернуть следом за берегом. Теперь ветер толкал нас в спину, а скалы оставались по правому борту. Однако я ошибся, полагая, что мы огибаем остров.

–Смотри! – крикнул Чихотка с мачты, показывая рукой на восток.

Скоро и мы увидели среди бурунов тёмные скалы. Берега понемногу сближались, а наш кораблик являлся орешком, который вот–вот раздавит гигантский каменный щелкунчик.

–Губа или перелив, – предположил Окунев.

Опасность не отступила, но теперь мы оказались лишены маневра. Обратный ход был нам заказан из–за встречного ветра. Тем не менее, Окунев заметно повеселел. Глядя на него, успокоилась и большая часть команды. Чутью капитана народ доверял. Чихотка даже попытался отпустить какую–то шутку, но как обычно сорвался на чих в середине фразы. Впрочем, положенная порция смеха всё равно вырвалась из матросских глоток, выталкивая пробку страха.

–Когда–нибудь море заберёт меня, – неожиданно произнёс Окунев. – Но не сегодня.

Кроме меня его никто не услышал. Разумеется, я захотел возразить, но замешкался, подбирая слова. Возражение могло прозвучать двусмысленно.

Тем временем берег по правому борту прогнулся к западу, открыв нам убежище, а прямо по курсу показались островки – один горбатый поднимался над кипящей водой, как кусок мяса в густой похлёбке, другой почти сливался с морем. Теперь у нас появился выбор. Мы могли укрыться от ветра за островами или возле берега. Окунев выбрал берег. Буруны вокруг островков не внушали ему доверия.

Повернув за мыс, корабль сбавил ход. Ветер отрезало скалами, паруса обвисли. Я почувствовал, как уши обвисли вместе с парусами и налились огнём.

Матросы перевели дух, загомонили, из трюма на шум вылезли зверобои, все вместе принялись озираться, обсуждать пейзаж и наши перспективы. В бухту впадала речушка, и в этом месте берег был сравнительно пологим. Окунев сразу озаботился экспедицией за пресной водой. Несмотря на большие волны, набегающие с моря, добровольцев нашлось достаточно. Всякому хотелось топнуть ногой по тверди.

–Вставай, Вася, – сказал я Оладьину и, забрав карту, вернулся на палубу.

Теперь можно было рассмотреть положение в спокойной обстановке. Взятые на глазок размеры залива и приметные островки посреди него давали неплохую привязку.

–А ведь ты, Сашка, попал в яблочко, – сказал я Окуневу.

–То есть?

–Это Уналашка. И не просто Уналашка, а залив Уналашка. Ты привёл корабль тютелька в тютельку! Разве, что вот этот горбатый островок лучше было обогнуть слева. Собственно гавань за ним нам и нужна.

Капитан пожал плечами. Заглянул в карту, проверяя мои дилетантские домыслы. Я наблюдал, как гордость и удовлетворение проступали сквозь его толстую шкуру. И было ведь чем гордиться. Подумать только. Больше тысячи вёрст в незнакомых водах по антикварным приборам, на примитивном кораблике через плавучие льды и туманы. И такая точность.

–Останови лодку! – сообразил вдруг я, отметив краем глаза суету у борта.

–Зачем?

–Хочу ступить на эту землю первым. Нет, "хочу" – не то слово. Я просто должен высадиться здесь первым.

Пока я собирался, буря внезапно утихла. Северные ветра в конце лета здесь редки и слабы. Настоящего шторма не получилась. Арктика просто слегка припугнула нас. Окунев отменил высадку окончательно. Какой смысл набирать воду, если мы почти добрались до цели?

Корабль обогнул горбатый островок и бросил якорь в Голландской гавани. То есть этого имени гавань само собой ещё не получила. Но я не видел причин, почему надо перекраивать топонимику. Пусть остаётся Голландской Гаванью, мне не жалко.

Холмистый берег, изрезанный ручьями, поросший зелёной травой. И ни единого деревца. Гора, формой напоминающая крышу крестьянской хаты, прикрывала островок с севера. Южнее остров сужался до перешейка, а затем вновь раздавался вширь и ввысь. В стратегическом смысле ничего особенного, но для поселения и порта весьма удобно.

–Крепость поставим вон там, – указал я на площадку между подножьем горба и озерцом.

Я прекрасно помнил, где на картах значилась военная база, из которой американская военщина грозила нашим восточным границам. Датч–Харбор, младший брат Перл–Харбора, в том смысле, что японцы атаковали эту базу полугодом позже. Вернее будет значиться, будут грозить, будут атаковать. Или нет? Насколько мои действия уже повлияли на ход истории…

–Хорошее место, – одобрил Окунев и приказал спускать на воду лодку.

–Своей земли мы не хотим ни пяди, но и чужой вершка не отдадим, – напел я, первым сходя на берег. – Чёрт! Даже не верится!

Меня переполняли чувства. Хотелось петь, плясать и дурачиться. Хотелось валяться в шелковистой изумрудной траве вместе с собаками, которых выпустил Чиж. Я мог доставать свой заветный блокнот и торжественно вычёркивать первый пункт великого плана. Я добрался сюда! На край света! А дальше пойдёт под горочку. Сама пойдёт!

Окунев сошёл на островок и, прежде всего, занялся поиском места, куда можно вытащить на зимовку судно. Затем он скомандовал общую высадку. Зверобои хлынули на берег ордой. Быстро, но по–хозяйски осмотрели территорию и сразу же принялись её осваивать. Ставили парусиновые палатки, перевозили с корабля припасы, снаряжение и брёвна, а поскольку дерева взяли мало, народ разбрёлся по берегу в поисках топляка. Люди вели себя беспечно, словно остров был необитаем. Но я–то знал, что это не так. Аборигенов мы не увидели,