Кто свергал Николая II и рушил империю? - Валерий Евгеньевич Шамбаров Страница 73

Гучков, судя по всему, понял, какова истинная позиция Запада в отношении России. Добросовестно поучаствовал в развале своими армейскими реформами. Но связывать грядущую катастрофу со своим именем не захотел. Поводов выбрал несколько. На рассмотрение правительства вынесли «Декларацию прав солдата», распространявшую положения Приказа № 1 о солдатских «свободах» на всю армию. Это уже осуществлял сам Гучков, но подписать «Декларацию» он отказался. Кроме того, заявил, что согласен с Милюковым в вопросе о проливах, и тоже подал в отставку. В общем, еще два деятеля, сыгравших самые яркие роли в революции, оказались больше не нужны. Выполнили свою миссию — и их убрали. Но если при царе они вели кипучую борьбу, то несогласие с политикой Временного правительства не выразили ничем и никакой оппозиции не создавали. А на их места во втором кабинете правительства выдвинулись именно те, кто в первом составе выглядели случайными лицами.

Министром иностранных дел стал Терещенко. В прежней должности, министра финансов, он отметился тем, что американский «Нэйшнл Сити Бэнк» открыл второе отделение, в Москве, готовился открыть третье, во Владивостоке. А на новом посту Терещенко не заикался ни о каких приобретениях для России, цели войны формулировал очень уклончиво: «Выстоять, сохранить дружественность союзников» [88]. Военным министром стал Керенский, не служивший ни одного дня в армии. Первое, что он сделал, — ввел в войсках «Декларацию прав солдата», генерал Алексеев назвал ее «последний гвоздь в гроб русской армии». Среди командного состава прокатилась новая чистка. За несогласие с линией Керенского были уволены Верховный Главнокомандующий Алексеев и еще ряд военачальников.

Перед революцией Охранное отделение характеризовало Керенского «как пораженца, сочувствующего тезисам Циммервальда и Кинталя». Но теперь он вдруг превратился в ярого патриота, сторонника войны до победного конца. А вся российская пресса в это время развернула беспрецедентную рекламу Керенского. Какими только эпитетами его ни награждали! «Рыцарь революции», «львиное сердце», «народный трибун», «солнце свободы России», «спаситель Отечества». Кто проплачивал это массированное славословие? Конечно, не сам Александр Федорович из своего кармана.

Ну а «дружественность союзников», перед которыми расстилалось Временное правительство, была весьма сомнительной. В мае 1917 г. в США для переговоров с Вильсоном прибыл министр иностранных дел Англии Бальфур. Тема была сверхсекретной: послевоенное устройство мира. Фактически переговоры шли с Хаузом, который предложил заключить тайный альянс: «Если не обсуждать условий мира с другими союзными державами, то наша страна и Англия окажутся в состоянии диктовать условия». Кроме того, Хауз внушал, что надо менять акценты в политике, потому что после войны «не Германия, а Россия станет угрозой Европы», и следует перенацеливаться не на германскую, а на «русскую опасность» [4].

А в нашу страну из-за границы продолжали прибывать революционеры. Троцкого и его спутников задержали в Канаде всего на месяц. Англичане и американцы замаскировали свои связи с ним и дали фору Ленину. Потом сработали неведомые пружинки и, к великому удивлению канадцев, поступил приказ выпустить Троцкого. Арест сделал ему хорошую рекламу, социал-демократические газеты публиковали требования освободить его. А в России его уже ждали, под его начало перешли межрайонцы Юренева, группировка Ларина. За заслуги в прошлой революции Льва Давидовича сразу кооптировали в Петроградский Совет. Из Швейцарии через Германию прикатил второй «пломбированный вагон», 250 человек во главе с Мартовым. За ним последовал третий. Еще больше эмигрантов хлынуло из США.

Этот поток использовался западными державами для собственных операций. Например, в Петрограде появились братья Гумберги — Алекс, Вениамин и Сергей. Алекс Гумберг в Нью-Йорке вместе с Троцким сотрудничал в «Новом мире», даже выступал его «литературным агентом». Сейчас он приехал как представитель американской торговой фирмы, но пристроился к посольству США, поставляя туда информацию. А Сергей Гумберг сменил фамилию на Зорин и стал помощником Зиновьева, вращался в верхушке большевиков. Владелец газеты «Нью-Йорк ивнинг пост» Виллард, член «Американского общества друзей русской свободы», направил в Россию своего корреспондента Альберта Риса Вильямса. Он ехал из США вместе с социал-демократами Володарским и Янышевым, в Петрограде его свели с Лениным и другими руководителями революционеров [16].

А британский резидент Вайсман в рамках своей операции «Управление штормом» заслал в Россию не только Троцкого. Одного агента он направил в Петроград еще в ноябре 1916 г. — предпринимателя из Чикаго Ксенофонта Каламатьяно. Причем завербовал его для работы на британскую разведку профессор Чикагского университета Сэмюэл Харпер. Руководитель центра по изучению России, созданного Крейн (историк американской разведки Гарри Махони назвал этот центр «скрытая разведывательная организация… [которая] неофициально использовала инфраструктуры департаментов государства и армии»).

В нашей стране Каламатьяно работал и на англичан, и на американцев. А весной 1917 г. Вайсман почему-то очень заинтересовался Чехословацким корпусом, сформированным в России из военнопленных, для работы в данном направлении привлек своего агента Эммануила Воско. Он эмигрировал в США из Чехии, создал для Вайсмана сеть агентуры в представительствах Австро-Венгрии. Причем он тоже был связан с человеком, близким к Крейну, — с профессором Масариком. Как и Милюков, Масарик читал лекции в Чикагском университете. Женился на племяннице Крейна Шарлотте Гарриг, даже взял ее фамилию как второе имя — Томаш Гарриг Масарик. А Крейн ввел такого друга в Белый дом, Вильсон признал его лидером чешских сепаратистов, стал оказывать поддержку.

Но Эммануил Воско был своим и среди русских революционеров. Под именем Самуила Воскова он тоже сотрудничал в «Новом мире» вместе с Троцким. Теперь Вайсман направил его в Россию, поручив установить связи с Чехословацким корпусом и создать в нашей стране чешскую разведку. В помощь Воскову был подключен и Каламатьяно, они должны были наладить финансирование корпуса. Деньги переводились под маскировкой пожертвований чешской диаспоры в США, но к этому делу подключился Крейн [98]. Спонсоры подтягивали корпус под свой контроль, и он признал над собой власть ставленника Крейна, Масарика. Тот и сам приехал в Россию, занялся формированием чешских частей, тесно взаимодействуя и с Временным правительством, и с Крейном.

Еще одним агентом влияния Вайсмана стал расстрига Илиодор Труфанов. Его работа по клевете на Распутина и царя закончилась, и британский резидент решил, что известность Труфанова в России тоже может быть полезной, послал его на родину. А кроме того, Вайсман завербовал организатора «Кровавого воскресенья» Рутенберга. В США он примкнул к сионистам, вместе с Бен-Гурионом создавал Американский Еврейский