Ян Гийу - Путь в Иерусалим Страница 76

Но вскоре он почувствовал, что рабы ему не верят. Коль, который был откровеннее своего отца в общении с Арном, говорил загадками, словно считал, что Арн просто не желает делиться своими секретами, но оно и понятно, ибо он, Коль, и его отец — рабы, тогда как Арн господин.

На это Арн просто не нашелся что ответить и лишь долго молча молился в душе, прося святого Бернарда сделать так, чтобы Сварте и Колю когда-нибудь все-таки открылась истина и чтобы эта истина была свободна от всяких подозрений.

Альгот сын Поля из Хусабю владел многими дворами и угодьями, но сам он считал, что у него есть два главных сокровища. Это его дочери Катарина и Сесилия, юные девушки, которые расцвели, как два нежных цветка. Они — свет его очей, как он любил с гордостью повторять. Однако девушки были крутого нрава и шаловливы, особенно старшая, Катарина, и отца это очень огорчало. Но об этом он вслух не говорил.

Когда Катарине исполнилось двенадцать лет, отец попытался обручить ее с Магнусом сыном Фольке из Арнеса. Вот было бы счастье в Хусабю, и свет просиял бы во тьме, которая настала со смертью жены Альгота, Доротеи дочери Рюрика; она умерла при родах, а с нею — и сын Альгота.

Если бы он выдал старшую дочь за человека из рода Фолькунгов, то он бы сравнялся с королевским родом или даже, учитывая все его владения, окруженные землями Фолькунгов и Эрикова рода, возвысился бы над ним. Конечно, он являлся наместником короля Карла сына Сверкера в Хусабю, королевской усадьбе. И была та усадьба, раскинувшаяся на склонах Чиннекулле, гораздо больше и красивее его собственных владений.

И все же находиться в таких тесных отношениях с королем Карлом сыном Сверкера было вовсе не безопасно, если живешь в Западном Геталанде, ибо род Сверкера был столь же силен в Восточном Геталанде, как слаб — в Западном. Карл сын Сверкера не осмеливался называться здесь королем, он был лишь ярлом Западного Геталанда, и с этим пока соглашались Фолькунги и Эриков род. Но даже самый беспечный человек, думающий лишь о себе, должен был бы поразмыслить о том, что может случиться в будущем. В тот день, когда король Карл будет убит, как обычно бывает с королями, станет не так-то легко жить в Хусабю.

А потому все бы устроилось к лучшему, если бы Катарина стала хозяйкой Арнеса. Тогда бы уж точно Альгот подстраховался и не сложил бы все яйца в одну корзину. Кто бы в итоге ни победил в борьбе за власть, его род оказался бы связан семейными узами с другими родами и сохранил бы себе жизнь и богатства.

Но все развалилось, так как Магнус сын Фольке предпочел жениться на женщине из рода Эрика. Альгот не мог упрекнуть Магнуса за этот разумный шаг, и ему оставалось лишь сетовать на собственное невезение. Они с Магнусом обсуждали эту тему, и Альгот знал, что оба они думают одинаково и придают особое значение тому, что их земли граничат друг с другом.

Было еще не поздно упрочить свое положение. У Магнуса был сын, одного возраста с Катариной и Сесилией, и сын этот, Эскиль, в свое время станет хозяином Арнеса. Такой вариант был даже лучше, не то Катарине пришлось бы выходить замуж за человека в летах, тогда как сама она была еще почти ребенком.

Оставалась проблема с шаловливостью дочек. Ни та, ни другая не вели себя с молодыми людьми скромно, чего вправе был требовать каждый отец, и, когда их поведение начало вредить их репутации, а в худшем случае могло и испортить ее окончательно, сделав невозможным замужество, Альгот решил разлучить дочерей. Катарина оставалась дома, Сесилия же была отдана послушницей в монастырь Гудхем. А когда Сесилия вернется домой, то настанет очередь Катарины отправиться в Гудхем на воспитание, и к тому же получить множество полезных знаний, которые пригодятся будущей хозяйке Арнеса. Последними не стоило пренебрегать, ибо знания возвысили бы дочек в глазах окружающих, хотя сами они не выражали отцу особой благодарности за то, что он разлучил их и поочередно отправлял в монастырь. Теперь настал черед Катарины, и ее это вовсе не радовало.

Содержание дочерей в Гудхеме стоило немало серебра, и именно серебро было единственным, что принимали в качестве оплаты монахини. Но Альгот считал, что его затраты не напрасны, ибо, когда девочки удачно выйдут замуж, все окупится с лихвой. А кроме того, у него теперь появился вполне естественный повод чаще общаться с Магнусом сыном Фольке, у которого было несметное количество серебра в сундуках. Продав Арнесу дубовую рощу, Альгот получил столь нужное ему серебро, да вдобавок прекрасную возможность потолковать о добром нраве своих дочерей, на которых тратятся эти деньги. Тем самым он лишний раз напомнил Магнусу о состоявшейся было помолвке и намекнул, что Катарина и Сесилия могли бы помочь им заключить хорошую сделку.

Альгот сын Поля слышал разговоры о том, что второй сын Магнуса сына Фольке, который еще в детстве был отправлен в монастырь, вернулся теперь в Арнес. Люди отзывались о нем не очень-то лестно, говорили, что он остался наполовину монахом.

Арн, так его звали, своим видом вначале подтвердил слухи, когда он однажды холодным и туманным осенним вечером приехал верхом к Альготу, за две недели до большого ландстинга в Аксевалле. С ним было два раба, и они привезли в Хусабю долю от своей добычи — оленей и кабанов. Магнус сын Фольке и Альгот имели между собой соглашение, что когда люди из Арнеса охотятся на земле Хусабю, где угодья получше, так как множество кабанов приходит осенью в дубраву полакомиться желудями, то за это четверть добычи должна посылаться Альготу.

Похоже, в этот раз охота их оказалась очень удачной, и они привезли в Хусабю тяжелую ношу. Сняв поклажу с коней, гости тут же собрались в обратный путь, ибо старший из рабов уверял, что найдет дорогу даже ночью.

Но Альгот немедленно возразил ему. Негоже отпускать на ночь глядя гостей, которые привезли столь знатную добычу. А кроме того, быстро смекнул он, может, это само провидение посылает Катарине одного из сыновей хозяина Арнеса, хотя и худшего. Будь что будет, думал Альгот, кто знает, может, Катарина скорее обратит внимание на старшего сына.

Вот так случилось, что в Хусабю устроили пир прямо перед днем Всех святых, в канун зимы. Расседлали лошадей, отвели их в конюшню, унесли оленину и кабанов: мясом этим теперь займутся в поварнях Хусабю, — и спутники Арна отправились в помещение для рабов. Тут к отцу подошла Катарина и с самым невинным видом заявила, что не следует вынуждать гостя ночевать в длинном доме, вместе с другими, ибо в Арнесе привыкли к большим удобствам. Она решила, что юный Арн будет спать в отдельной постели, в одной из хижин, которые сейчас как раз закрываются на зиму. Альгот лишь буркнул в ответ, что согласен, не понимая или не желая понять. что замышляет его дочь.