Константин Паустовский - Бригантина, 69–70 Страница 82

Так было до того утра, когда их судно, подгоняемое дыханием ветра, подошло к Аравии. Здесь, перед самыми Красными островами, море, обезумев от собственного рева, разломало их корабль. Десятки ночей оставшиеся в живых брели, днем прячась от солнца, караванными тропами к Евфрату, пока летучий ассирийский отряд не взял их в плен и не привез в Ниневию; и вот сейчас должна решиться их участь…

Абибал толкает Бода; ему первому лезть в пролом. Он самый худой. Если вода хлынет внутрь их каменного мешка, Бод сможет вылезти назад, а Абибал или Гамилькар, сложением пошире, наверняка застрянут в узкой дыре.

Пленники затаили дыхание. Бронзовое лезвие вгрызается в последний кирпич. И вот ступни Бода исчезают в проломе. Абибал с Гамилькаром лезут следом.

Ночь не так темна, как хотелось бы. Финикийцы, вжавшись в землю, ползут к берегу Тигра, где лежат посудины. Они забираются под одну из перевернутых корзин. Так и есть — под ней сушатся меха. Бод проверяет, целы ли они. Если мех слишком сухой, он может потрескаться или же просто оказаться с дырками.

Гамилькар и Абибал уже в воде, и Бод радуется, видя, что едва различает их. Вслед за ними он стаскивает в воду свой мех, и ленивая волна неспешно уносит троих беглецов. Она проносит их над отмелью, и Абибал первым доплывает до уходящей в воду стены дворца Крылатого быка; во тьме он цепляется за россыпь строительного камня. Настал час молить Астарту о спасении.

Впереди на тысячу локтей река плещется вдоль стен дворца; на террасах всю ночь горит в бронзовых плошках огонь, и его мятущийся отблеск освещает поверхность Тигра.

Подняв глаза, трое финикийцев смотрят на тревожные силуэты ассирийских часовых. Пленникам нечего мечтать проплыть под водой тысячу локтей, от силы одолеют двести-триста. Остается плыть по поверхности, надеясь, что боги подольше отведут от них внимание стоящих на страже лучников. Ну, а когда только поднимется тревога, придется нырять. Чтобы облегчить задачу, каждый выпускает на две трети воздух из своего меха и набивает пояс и полы хитонов камнями.

«Помоги нам, Астарта, богиня жизни, помоги сынам Сидона. А ты, Ваал-Дагон, покрой нас своим щитом…»

Стоя возле священной ограды Крылатого быка, ассирийский часовой увидел вначале, как ему показалось, какую-то падаль, которую нес поток. Но рука опытного стрелка опередила уставшее сознание. Тугой лук выпускает стрелу в тот же миг, когда часовой поднимает тревогу.

Рабы со всех ног устремляются к широкой стене первого пояса и выливают смолу в бронзовые плошки. Пламя, завихряясь, поднимается высоко к небу. Теперь река осветилась во всю свою ширь.

Абибал, пронзенный стрелой, уходит под воду. Бод поддерживает умирающего Гамилькара. Первая же стрела вонзилась ему в шею, и бронзовый наконечник вышел под подбородком. Бод так крепко сжимает в отчаянии тело товарища, что сам ощущает удар второй стрелы, вонзившейся в умирающего Гамилькара. Тот испускает дух, и тут же новая стрела вонзается в мех Бода. Он перехватывает мех, выпавший из рук Гамилькара, набирает в легкие воздуха и глубоко ныряет. Ему трудно опускаться, мех слишком раздут. Широко раскрыв глаза, Бод видит над собой мятущийся отблеск пламени, но холодная тишина уже обволакивает моряка; он выталкивает воздух, распиравший ему грудь, и делает под водой живительный вдох из меха. Глоток воздуха обновляет силы. К тому же теперь, уменьшившись в объеме, мех не стесняет погружениями скоро надежная толща воды укрывает его от ассирийских стрел. Бод еще раз приникает к горловине меха, делает последний глоток, ждет, пока выдерживают легкие, и всплывает. Спасен!

Опасен, ибо огни дворца Крылатого быка остаются в ночи за спиной; река убыстряет бег…

Уставшая от тягот и невзгод, армия Александра стала лагерем в Гуадаре, на берегу Персидского залива. С тех пор как в 334 году до н. э. его армии пересекли Геллеспонт, Александр освободил греческие города в Малой Азии, покорил дикую Фригию, завладел Тиром и Газой, захватил владения Дария на берегах Средиземноморья.

Неутомимые, неподвластные отчаянию, непобедимые в бою, не поддающиеся ударам судьбы и немилостям фортуны, его солдаты прошли границы империи персов. Армии Александра стали лагерем на берегу Каспия, заняли Самарканд (Мараканда), раскинули шатры в Кашмире, у подножья Гималаев.

Переправившись через Тигр и Евфрат, македонцы научились строить «куффы», осмоленные посудины в форме круглых корзин из ветвей тамариска, и плоты из настланных на кожаные мешки с воздухом досок. С помощью этих средств отряды «бурдючников» в составе авангарда обследовали Оке (великую реку Туркестана Амударью) и верховья Ганга.

Неарк, командующий флотом и близкий друг царя, во главе армады из бирем и трирем[22] исследовал дельту Инда, выходящую в Оманское море и Индийский океан, и, пройдя вдоль берега, бросил якорь в Персидском заливе. Расставшиеся на время этой кампании Александр и Неарк вновь встретились в Гуадаре.

Неарк. О государь! Твой облик повергает меня в смятение! Пурпурная туника фаланги, конечно же, уместна на плечах сына Филиппа Македонского, но что стало с изысканными тканями, которые привезли в Паталу индийские купцы?

Александр. Девять лет мы одерживали победы, и теперь, когда мое царство простирается от Нила до Инда, у меня не осталось ни одеяний, ни доспехов. Этот поход тяжко мне достался. Я умирал от жажды. А чтобы не умереть с голода, мои солдаты ели коней, разламывали повозки на костры; сундуки мои остались в ущельях Тальских гор. Но это не суть важно. Ты видел когда-нибудь, как слоны пересекают водную преграду? И помнишь, что писал мой учитель Аристотель о загадках морской пучины?

Неарк. Я видел, как слоны побежденного Дария переходили через озера и болота Вавилона. И я не забыл поучений Аристотеля… Но твои вопросы беспокоят меня. Я знаю, что, кроме подвигов воителя, Александр славен знанием. Ты позаботился взять в поход ученых спутников, и они измеряли дистанции, изучали новую фауну и флору, рисовали стадиазмы.[23] Что ты замыслил сейчас?

Александр улыбается и запускает пальцы в светло-рыжую копну волос. Потом идет к сваленным в глубине палатки подушкам и вытягивается на них.

Александр. Ты только что узрел индийские воды и Ерифрейское море.[24] Что поразило там тебя?

Неарк. Я потерял два корабля и множество людей из экипажа. В плавании нам пришлось тяжелей, чем в битве, но я согласился бы на еще большие муки, лишь бы вновь увидеть то, что явили нам боги в тех местах.