Драконий перстень - Георгий Григорьянц Страница 95

– Если бы ты была мальчиком, мы бы поговорили о мечах, кинжалах, луках, о борьбе, наконец. А так… – Раздосадованный Пакор скорчил гримасу неудовольствия.

– Ты можешь со мной говорить о чем угодно, – сказала Нарине.

– Вы, девчонки, думаете только о нарядах и куклах.

– Не всегда. Дай-ка руку!

Изящная и грациозная Нарине, не дожидаясь реакции Пакора, внезапно захватила обеими руками его правую руку и, не напрягаясь, провела болевой прием, выполнив бросок, в котором мальчик, сильный и физически развитый, совершил головокружительный полет. Швырнув его на землю, Нарине закончила прием имитацией удара кулаком в голову.

Пакор резво вскочил с земли и, обозленный, с вытаращенными глазами закричал:

– Что это было?

Нарине посмотрела на него по-детски невинно:

– Это прием из армянской борьбы кох. Отец научил.

Дальнейшая прогулка по саду принесла обоим массу удовольствия; тем для разговоров появилось предостаточно.

На другой день, когда солнце стало садиться, в храме принесли жертвоприношение быков и коз, а потом во дворце, в большом зале для приемов, устроили грандиозный пир, на котором подавали мясо зажаренного барашка, лаваш, сыр, гусиную печень, запеченных фламинго из Парфии, форель, выловленную в озере Севан, овощи, зелень, фрукты, сладкие пироги и мороженое; изысканным было и вино. Все общались, вели беседы, рабы приносили блюда с яствами и чаши с водой для мытья рук, подавали прохладительные напитки.

За центральным столом сидели цари и царицы, рядом – дети. Ород поднялся и объявил:

– Мой подарок детям – царства Софена и Малая Армения, которые я собираюсь отобрать у римлян. А еще, чтобы все говорили о моем милосердии и крепкой дружбе с армянским царем, верну ему золотую статую богини Анаит.

Раздались одобрительный гул и аплодисменты. Эта статуя, реликвия армян, была захвачена парфянами более сорока лет назад и всегда являлась поводом для дипломатических переговоров. Артавазд, когда Ород сел, произнес:

– Брат, я наслаждаюсь общением с тобой. Наша дружба крепче камня!

«Доверчив», – подумал Ород, а вслух сказал:

– Мы с тобой оба – владыки Азии! Обиды и недоверие остались в прошлом. Зерна верности и дружбы дадут благодатные всходы.

Они обнялись. Чревоугодие затянулось до полуночи, потом столы убрали, и все приготовились смотреть представление: трагедию драматурга Еврипида «Вакханки». В отличие от Рима, где больше любили вульгарных шутов и кровавые цирковые состязания, в Армении (да и в Парфии) знать приобщалась к изысканному, поэтичному и красивому театральному искусству. Своеобразная культура Востока в чем-то обгоняла западную, но, перенимая все лучшее у Запада, она одаривала мир цветом, изяществом и поэзией.

– Сегодня мы увидим трагедию «Вакханки», – Артавазд обратился к Ороду и Лаодике. – Это представление посвящено победе Парфии над Римом.

– Я в нетерпении, – произнесла Лаодика.

– Хочу отвлечься, чтобы забыть на время бесконечные усобицы и склоки, – доверительно сказал Ород.

Представление началось. Актеры декламировали, хор (полтора десятка человек) танцевал и пел, а притихшая публика в свете таинственного огня канделябров внимала каждому слову героев трагедии.

Молодой бог Дионис, еще малоизвестный, но претендующий на вселенское могущество, приходит в Фивы, чтобы установить свой культ, но встречает противодействие юного царя Пенфея и его матери Агавы, которые считают культ этого бога распутством.

Пенфей

Едва успел вернуться я домой,

Дурные вести слышу отовсюду,

Нежданная постигла нас беда:

Дома, детей фиванки побросали;

В вакхическом безумии они

Скитаются в горах, поросших лесом,

И бога Диониса – что за бог,

Не знаю – почитают пляской72.

Дионис, явившийся из Азии с мыслью, что вино – сила, которая объединит людей и восстановит божественный порядок, терпя от смертных брань, решил заставить Фивы (один из самых влиятельных городов Греции) уважать себя. Город обречен на месть, кровь, детоубийство, вакханалии, разгул страстей и безумие…

Дионис

Пусть же царь

И прочие фиванцы убедятся,

Что точно бог я.

Пенфей арестовывает принявшего вид странника Диониса и запирает в хлеву. Дионис оскорблен. Он лишает разума Агаву, делая ее одержимой культом Вакха, то есть Диониса, – бога виноделия, веселья, оргий, экстаза, – чтобы обезумевшая мать убила своего сына.

Зрители притихли, напряжение нарастало. Все понимали, что победителем в противостоянии бога и царя-нечестивца выйдет азиатский бог. В конце пьесы толпа вакханок растерзала Пенфея. Жрица Агава, обезумевшая мать царя, в сопровождении вакханок, с венком на голове и в сильнейшем возбуждении несет тирс – деревянный жезл, увитый плющом и виноградными листьями, на который нанизана перепачканная кровью голова Пенфея. Однако… вместо бутафорской головы зрители увидели голову полководца Красса.

Агава

Несем с Киферона

Улов свой счастливый, трофей этот свежий…

Хор

Я вижу трофей твой: приди и ликуй!

Агава

Я первая взяла…

При этих словах Агавы со своего места в зале сорвался парфянин Помаксафр, выбежал на сцену и, пламенея гневом, вырвал у актера Язона, исполняющего роль жрицы Агавы, отрубленную голову Красса, швырнув ее к ногам парфянского царя: «Он первый взял!».

Ород, остановив ногой покатившуюся голову, поднялся и, попирая ее черным сапогом, расшитым белыми жемчужинами и красными камнями, выразительно посмотрел на царя Артавазда, затем – на публику; весь вид его говорил: «Я, подобно Дионису, – повелитель всех земель Азии, я буду диктовать миропорядок». Стушевавшийся было хор неуверенно пропел: «Да, всех богов сильнее Дионис!».

Глава 35

После возвращения в Египет Птолемей XII устроил резню и репрессии. Римское присутствие ему было на руку, и поэтому он не только не урезонивал солдат (пятьсот галлов и германцев), но и всячески поощрял: благодарил, вознаграждал, одобрял браки с местными женщинами, обещал землю. В результате разленившаяся солдатня не хотела ни воевать, ни возвращаться в Рим и была не прочь навсегда поселиться в Египте. Когда проконсул Бибул, новый наместник Сирии, назначенный после гибели Красса, направил двух сыновей в Египет за этими солдатами, чтобы усилить группировку войск на парфянской границе, те, не захотев возвращаться к суровой дисциплине римского лагеря, по совету египетского министра Ахиллы убили их.

Свиток Творца – атрибут власти над природой и людьми, источник благосостояния страны – Птолемей спрятал в тайник.

В царские покои вошла дочь Клеопатра с изящным серебряным кувшином. Она уже взрослая, привлекательная, с типично греческим лицом, волнистыми волосами и носом с горбинкой, как у отца. Великолепный наряд – калазирис с геометрическим орнаментом (идея бесконечности жизни), полупрозрачный плащ,

сине-голубые фаянсовые бусы и черный парик, украшенный белой лентой и цветком лотоса – подчеркивал свежесть и совершенство девушки, а ее обаяние, сквозившее в каждом движении и слове, излучало веру в искренность.

– О моя дорогая! – Птолемей, прекратив упражняться в игре на флейте, обожающими глазами смотрел на дочь. Он был готов для нее на все: баловать, поклоняться, восхищаться. Отложив флейту, подошел и, поцеловав в щеку, воскликнул: – Клеопатра, ты главное сокровище Египта, владычица Дендеры, моя соправительница, богиня Хатхор!

Хатхор почиталась в Египте как богиня неба и любви, женственности и красоты, веселья и танцев. В городе Дендера фараон строил храм в честь Хатхор, посвятив его