Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника Страница 98

— Следовательно, вам около пятисот лет?

— Больше, государь. Мой второй камердинер служит мне уже пятьсот сорок два года.

— Вот хороший слуга! — сказала со смехом маркиза де Помпадур.

В эту минуту подошел Бридж и что-то сказал шепотом королю. Людовик XV ответил утвердительным знаком, и Бридж вышел.

VII. ТРУБАДУР

Эффект, произведенный графом де Сен-Жерменом, был впечатляющим. Все гости короля смотрели на графа, а потом переглядывались между собой, как будто спрашивая себя: действительно ли они слышали это. Граф оставался спокойным, бесстрастным, разговаривал с непринужденностью и легкостью человека, привыкшего находиться в изящном и остроумном обществе. Маршал Мориц, который не произнес ни слова после приезда графа, вдруг подошел к нему и спросил:

— Правда ли, что вы говорите на всех живых языках?

— Почти на всех, — ответил граф.

— Это правда, — сказал король, — я имел возможность убедиться в этом на маскараде в ратуше. Я слышал, как граф говорил по-итальянски, по-немецки, по-португальски, по-английски, по-арабски, причем так же хорошо, как он говорит по-французски.

— Стало быть, вы великий ученый?

— Я много учился и теперь еще учусь.

— Что же вы знаете?

— Многое из настоящего и прошедшего.

— А из будущего?

— Может быть.

— Как вы можете узнавать будущее?

— Я могу узнавать будущее, маршал, через невидимых духов, которые отвечают на мои вопросы.

— Они уже вам отвечали?

— Да.

— И на каком языке они говорят?

— Этот язык понимаю только я.

— А когда могут они говорить?

— Когда я их спрошу.

— Для этого нужны большие приготовления?

— Нет. Когда находишься в постоянном общении с невидимыми духами, то вступаешь в контакт с ними очень быстро.

— Что же это за духи?

— Посредники между людьми и ангелами, бесплотные существа, которые выше людей, счастливее их и одареннее.

— Эти духи знают будущее?

— Они видят его перед собой, как мы видим перспективу пейзажа в подзорную трубу.

Маршал обратился к Людовику XV.

— Не любопытно ли будет вашему величеству, поговорить с этими духами? — спросил он.

— Поговорить — нет, послушать разговор — да, — улыбаясь ответил король.

— Это невозможно, государь, — с живостью возразил Сен-Жермен. — Духи соглашаются отвечать, но они не хотят, чтобы их слышал кто-либо кроме того, кто с ними разговаривает, и того, у кого к ним есть вопросы.

— Я согласен спросить их, — сказал маршал.

— И я тоже, — прибавил Ришелье.

— И я, — послышался третий голос.

— А! Это вы, мсье де Шароле? — произнес Людовик XV.

Действительно, в гостиную вошел знаменитый принц Бурбон, под руку с дамой, которая казалась очень старой и была одета с необыкновенной пышностью. Старуха поклонилась королю, тот ответил ей дружеским поклоном. Она пристально посмотрела на графа Сен-Жермена и застыла на месте, словно пораженная молнией. Граф подошел к ней, не выказывая ни малейшего удивления. Он поклонился любезно, как придворный.

— Давно уже не имел я счастья встречать вас, герцогиня, — сказал он.

Старуха сложила руки.

— Неужели это вы? — воскликнула она.

— Он самый, уверяю вас, — ответил Сен-Жермен, смеясь.

— Вы меня знаете?

— Я знаю, что имею честь видеть герцогиню де Невер.

— Вы были в Безансоне в 1668 году?

— Был, в то время, когда его величество Людовик XIV приехал, чтобы самолично завоевать Франш-Конте. Под его начальством был принц Конде, который 5 февраля осадил город Безансон, где вы находились вместе с вашим знаменитым семейством. Вам было тогда шесть лет.

— Это правда, — сказала герцогиня.

— В день приступа, 7 февраля, я имел счастье спасти вам жизнь, на глазах у неприятеля унеся вас на руках…

— И убив при этом двух человек…

— Вы помните это?

— Очень хорошо… Но этому уже семьдесят семь лет, потому что мне теперь восемьдесят три года.

— Да, герцогиня.

— А вам было тогда сорок лет.

— Гораздо больше…

— Но вы выглядите еще моложе, чем были!

— Однако я стал старше семидесятые семью годами.

— Вы были в Венеции…

— В 1700 году.

— Мне было тогда тридцать восемь лет, и моею искренней приятельницей была графиня де Гажи.

— Очаровательная женщина, за которой я имел честь ухаживать, и которая была так добра, что находила прекрасными баркаролы моего сочинения…

— Которые вы пели восхитительно…

— И которые я еще пою.

— В самом деле?

Герцогине де Невер, похоже, пришла в голову интересная мысль. Она подошла к королю, который смотрел на происходившее, как на представление в театре.

— Государь, — сказала она, — я вас умоляю приказать сейчас этому господину спеть одну из тех баркарол, которые он пел нам в Венеции, сорок пять лет тому назад, сам себе аккомпанируя.

Король, казалось, колебался.

— Прошу вас, государь, — поддержала маркиза де Помпадур.

— Хорошо, — ответил король. — Здесь есть клавесин; спойте, граф.

Кавалеры и дамы посторонились и пропустили графа. Тот без малейшего замешательства прошел через гостиную, сел перед клавесином и пробежал пальцами по клавишам, как первоклассный музыкант. После такой прелюдии он запел итальянскую арию с изяществом, энергией и талантом поистине удивительными.

— Это он! Это он! — шептала герцогиня де Невер. — Это он! Ах! Как это странно! Три раза я вижу этого человека в течение восьмидесяти лет, и ему по-прежнему на вид сорок! Ему было сорок лет в 1668 году в Безансоне, ему было сорок лет в 1700 году в Венеции, ему и теперь сорок лет — в Париже в 1745 году! Как объяснить это?

Ришелье, стоявший возле герцогини, услыхал ее слова и ответил:

— Должно быть, он родился сорока лет и умрет сорокалетним.

Сен-Жермен допел баркаролу.

— Удивительное исполнение! — в восторге воскликнула маркиза де Помпадур.

Король подал сигнал к аплодисментам, захлопав в ладоши. Возле клавесина лежала гитара. Граф взял ее и пропел испанскую арию.

— Ах, — вскричала герцогиня де Невер, — это болеро, которое пели под моими окнами в Мадриде в 1695 году. Я никогда не слыхала его после. Государь! Умоляю вас, позвольте мне уехать отсюда. Это не человек, а дьявол, я боюсь взглянуть ему в лицо.

— Как вам угодно, герцогиня.

Сен-Жермен опять сел за клавесин и начал немецкую песню. Герцогиня де Невер была не в силах выдержать:

— Это дьявол! Дьявол! — прошептала она и ушла из гостиной.