Джеймс Купер - Красный корсар Страница 21

— Не бойтесь ничего, капитан, не бойтесь ничего, — ответил лоцман, с тем большей ревностью относившийся к своей власти, что она была недолговечна. — Никто не мешает нам держаться наветренной стороны.

— Если вы столкнетесь с невольничьим кораблем, — решительно произнес Уильдер, — кто заплатит за повреждения?

— Моя жена зачинит каждую дыру в вашем парусе, которую я сделаю, — ответил упрямый лоцман.

— Это прекрасные слова, но вы потеряли уже верное направление, и прежде, чем вы кончите вашу болтовню, оно налетит на невольничий корабль. Поставьте паруса! Прикажите!

— Да, да, поставить паруса! — повторил лоцман, который, видя, что трудность прохождения по ветру все увеличивается, начал колебаться в своем решении.

— Удаляйтесь от невольничьего корабля! — закричал Уильдер, оставив свой снисходительный тон. — Удаляйтесь от него, пока вы еще можете, или, клянусь небом…

Губы его застыли, потому что в этот момент его взгляд упал на бледное, встревоженное лицо Гертруды.

— Ола! Эй! Придерживайтесь ветра! Подымите малые паруса! Невольничье судно бросило канат как-раз у нас на дороге! Если существует справедливость на плантациях, я притяну этого капитана к суду!

— Что хочет сказать этот негодяй? — спросил себя Уильдер, поспешно вспрыгивая на пушку, чтобы лучше судить о положении вещей.

Молодой моряк ясно увидел канат, который хлестал по воде, как-будто его натягивали. Все сразу сделалось ясным. Очевидно, Корсар воспользовался этим канатом, чтобы помешать купеческому кораблю пройти под ветром. Это обстоятельство вызвало всеобщее удивление и проклятия офицеров «Каролины», хотя никто из них не подозревал истинных причин, заставивших так неловко натянуть канат на их дороге.

— Держитесь к ветру, к ветру!

Рулевой повиновался.

— У вас есть причины бояться чего-нибудь, сударь? — спросила гувернантка, стараясь скрыть от воспитанницы собственное беспокойство.

— Я говорил вам, сударыня, что «Каролина» несчастный корабль.

Женщины сочли роковым предзнаменованием горькую улыбку, с которой Уильдер произнес эти слова, и Гертруда сильнее оперлась на руку своей спутницы, в которой она давно привыкла видеть опору.

— Почему матросы невольничьего корабля не показываются, чтобы помочь нам, чтобы помешать слишком близко подойти к ним? — с тревогой спросила мистрис Уиллис.

— Удивительно, в самом деле, почему они не показываются? Но мы увидим их, и, я думаю, довольно скоро.

— Ваш тон и ваше лицо, молодой человек, заставляют нас думать, что это свидание будет небезопасно.

— Будьте ближе ко мне, — ответил Уильдер, стиснув зубы. — Что бы ни случилось, будьте ко мне как можно ближе.

Растерянные матросы стояли, как вкопанные, не зная, в какую сторону повернуть. Одни кричали, что надо делать то-то, другие распоряжались совершенно по-иному.

Вдруг раздался спокойный, твердый и повелительный голос Уильдера:

— Молчать на корабле!

Мгновенно наступило молчание.

— Кладите все паруса на стеньгу!

— Да, — повторил лоцман, — кладите все паруса на стеньгу.

— Есть ли лодка у борта? — спросил Уильдер.

Двенадцать голосов ответили утвердительно.

— Бросить в нее этого лоцмана!

— Это незаконный приказ! — закричал лоцман. — Я требую, чтобы повиновались только моему голосу.

— Пусть бросят его в нее тотчас! — твердо повторил Уильдер.

В шуме и движении, сопровождавших уборку парусов, сопротивление лоцмана не привлекло особого внимания. Он скоро очутился в руках двух лейтенантов и, перевязанный концом веревки, бесцеремонно был брошен в лодку, как вязанка дров. Конец веревки был брошен ему, и командир судна был предоставлен себе самому.

Между тем приказ Уильдера был выполнен, и судно начало отступать.

Делая все необходимое, чтобы спасти «Каролину» от опасности, Уильдер внимательно следил за соседним кораблем, поведение которого было необъяснимо. Ни одного звука не раздавалось оттуда, там господствовало молчание, подобное смерти. Нельзя было заметить ни одного лица, ни одного любопытного взгляда ни в одном из многочисленных отверстий, через которые матросы военного корабля могут глядеть на море. Матрос на мачте продолжал свою работу, как человек, который не думает ни о чем, кроме собственного существования. Но все же ленивое, почти незаметное движение корабля, казалось, производилось усилиями человеческой руки.

Ни одно из этих движений не ускользнуло от Уильдера. Он видел, что по мере того, как Каролина отступала, невольничий корабль поворачивал к ней свой бок. Угрожающие жерла пушек были обращены к купеческому судну, и палуба «Каролины» могла быть разбита залпом артиллерии Корсара.

При каждом своем приказании Уильдер обращал глаза на соседний корабль, чтобы посмотреть, позволит ли он выполнить маневр. С тех пор, как командование «Каролиной» было вручено ему, он не чувствовал себя уверенным, пока она не избавилась от опасного соседства и, покорная новому расположению парусов, не вышла на пространство, где он мог свободно распоряжаться ее движениями.

Видя, что море свободно, а ветра мало, он велел убрать паруса и отдал приказ бросить якорь.

Глава XIII

«Каролина» стояла на якоре на расстоянии одного кабельтова от мнимого невольничьего корабля. Отправив с судна лоцмана, Уильдер принял на себя ответственность, которую обычно моряки боятся принимать на себя, потому что, если случится несчастье при отходе из порта, страхование корабля теряет свою силу, а капитан подвергается наказанию. Непосредственным следствием устранения лоцмана было то, что с этой минуты Уильдер посвятил «Каролине» все внимание, которое он раньше делил между кораблем и двумя дамами. Но лишь только «Каролина» очутилась в безопасности, по крайней мере, на известное время, и он сам немного успокоился, моряк нашел время, чтобы возобновить прежнее занятие. Успех искусного маневра придал его лицу довольное выражение, когда он направился к мистрис Уиллис и Гертруде.

Мистрис Уиллис внимательно смотрела на соседний корабль и отвернулась от него только тогда, когда молодой моряк подошел к ней. Она заговорила первая.

— Этот корабль должен иметь необыкновенный экипаж, чтобы не сказать больше. Его положительно можно принять за корабль-призрак.

— Это купеческий корабль, удивительно стройный и с великолепным экипажем.

— Скажите, боязнь ли обманула меня, или в самом деле была некоторая опасность столкновения?

— Некоторое основание бояться этого было. Но теперь, вы видите, мы в безопасности.

— Этим мы обязаны вашим талантам.

— Я счастлив, сударыня, что мое поведение заслуживает вашего одобрения, но…

— Вы не считали большим злом позабавиться над доверчивыми женщинами? — произнесла, улыбаясь, мистрис Уиллис. — Но теперь, когда вы насладились своей забавой, я надеюсь, в вас найдется доля сострадания, чтобы объяснить ваши предсказания.

С этими словами она бросила взгляд на Гертруду, как-будто говоривший, что жестоко больше издеваться над таким доверчивым, неопытным существом.

Глаза Уильдера следовали за глазами гувернантки, и он произнес с глубокой искренностью:

— Я вам скажу со всей прямотою честного человека, что я настаиваю на всем том, что сказал вам раньше. Ни моя мать, ни моя сестра не взошли бы с моего согласия на борт «Королевской Каролины».

— Ваш взгляд, ваш тон, ваше убежденное лицо находятся в странном противоречии с вашими словами, молодой человек! Хотя ваша искренность внушает мне доверие, ваши слова не имеют и тени основания. Может-быть, я должна стыдиться этой слабости, но, вместе с тем, таинственный покой на борту этого корабля зарождает во мне непонятное беспокойство. Скажите мне, мистер Уильдер, — вы должны это знать как моряк, — в обычае ли, чтобы экипаж судна спал, когда так близко от него другой корабль, и когда они готовы столкнуться?

— Конечно, нет.

— В этом видимом спокойствии есть нечто, способное внушить самые неприятные подозрения. Имели ли его люди сношения с городом со времени своего прибытия?

— Да.

— Я слышала, что вдоль берегов встречали корабль под ложными флагами, и что многие суда были ограблены в продолжение лета. Думают даже, что знаменитый Корсар устал от подвигов, которые он совершал на испанской части континента, и что недавно видели в Караибском море корабль, который считают крейсером этого отчаянного пирата.

Уильдер ничего не ответил. Его глаза, открыто смотревшие в глаза мистрие Уиллис, опустились на палубу, и он, казалось, ждал, что она скажет дальше. После минутного раздумья гувернантка добавила:

— Помимо этого, ремесло работорговца достаточно преступно само по себе, а так как, к несчастью, назначение этого судна, по всей вероятности, именно таково, то бесполезно приписывать ему намерения более преступные. Но я хотела бы знать мотивы ваших уверений, мистер Уильдер!