Изидор Винокуров - Подвиг адмирала Невельского Страница 21

Семнадцатого июня «Байкал» достиг самой северной оконечности Сахалина — скалистого мыса Елизаветы. Обогнув его, судно вошло в залив, расположенный между мысами Елизаветы и Марии. Здесь Невельской снова послал на берег своих помощников, чтобы они произвели астрономические измерения. Долгота и широта мыса Елизаветы полностью соответствовали показаниям Крузенштерна. Но, несмотря на это, Геннадий Иванович все же чувствовал, что он не может всецело доверять карте Крузенштерна, и решил поэтому впредь соблюдать большую осторожность.

Девятнадцатого июня «Байкал», покинув залив, обогнул мыс Марии и пошел на юг, теперь уже вдоль западного берега Сахалина. Началась самая опасная часть плавания по Сахалинскому заливу.

Здесь должна была решиться судьба края, а вместе с ней и личная судьба Невельского. Последнее его мало страшило. Он знал, на что шел, вступая в борьбу с честолюбивыми, ограниченными сановниками вроде графа Нессельроде.

Среди необозримых просторов неведомого края Геннадий Иванович со своими помошниками-друзьями и преданной командой твердо шел к намеченной цели.

Беспрерывно лавируя, он вел судно вперед. «Байкал» шел, неся небольшую часть парусов. Справа и слева

лежали незнакомые берега. Продвигались медленно, словно ощупью, с большой осторожностью. И оттого, что берега и море были незнакомы, край казался негостеприимным, суровым.

Совершенно неожиданно перед «Байкалом» открылся широкий залив. Не увеличивая скорость, Невельской направил туда судно. Вдруг у самого входа в залив «Байкал» сел на мель. Никакими маневрами парусов его нельзя было сдвинуть назад. Невельской приказал завести верпы (маленькие якоря), но и это не помогло. А тут еще начался прилив. Казалось бы, это обстоятельство могло облегчить создавшееся положение. Но вместе с повышением уровня воды начало штормить. С каждой минутой прибой все усиливался. Набегая на транспорт, волны приподнимали его, чуть подталкивали вперед и с силой ударяли о твердое дно.

Невельской не терял самообладания. Он отлично понимал, что гибель судна — это гибель всех его надежд. Царские чиновники никогда не простят ему этой самовольной экспедиции. Помощники Геннадия Ивановича, посвященные в его замысел, энергично помогали своему командиру. Они также ясно представляли себе, какая угроза нависла над ним. Каждый удар транспорта о дно отдавался в сердцах людей, и они трудились изо всех сил, стараясь вырвать судно из цепкой ловушки.

Наступила ночь. А с ней сильнее разыгрался шторм. В кромешной тьме ни на минуту не прекращалась борьба со стихией.

— Завести становой якорь! — решительно приказал Невельской.

Ночью, во время шторма, это было очень опасно. Но все понимали: командир пошел на последнюю меру.

Матросы погрузили огромный якорь и тяжелую длинную цепь в маленькую шлюпку и поплыли в открытое море. Высокие волны обрушивались на лодку, грозили в любой миг опрокинуть ее и потопить. Шестнадцать часов боролись моряки за жизнь своего судна. Боролись с тем упорством и мужеством, которые присуши только русским морякам. Они завезли якорь далеко в море, опустили его на дно, затем возвратились на «Байкал» и при помощи кабестана начали выбирать якорную цепь. После огромных усилий удалось наконец сдвинуть судно с коварной мели. Вскоре «Байкал» свободно покячивал-

ся на волнах. Осмотрев его, моряки убедились в том, что он не пострадал от тяжелого испытания.

Невельской не увел своего транспорта до тех пор, пока не обследовал залив, которому дал имя Байкал — в память о самоотверженной борьбе команды за спасение судна.

Транспорт продолжал двигаться на юг в поисках устья Амура. Но теперь впереди шла шлюпка, с которой измеряли глубины, а за ней, осторожно лавируя, двигался «Байкал».

Так за пять дней дошли до мыса Ромберга 15, обогнули его и увидели широкий Амурский лиман.

Высекая конусообразная гора, находившаяся за мысом Ромберга, представляла отличный ориентир при входе в лиман с севера. Ее было видно далеко со всех сторон при подходе к устыо Амура. Невельской назвал ее горой Меньшикова. Но уж очень мало было заслуг у Меньшикова в том, что связано с открытием устья Амура. Имя, данное Геннадием Ивановичем, не привилось, и- ныне гора эта известна под названием Мгарс, или Мгат.

Первым делом Невельской начал исследовать Амурский лиман. Он разослал в разных направлениях своих помощников на шлюпках для промеров глубин и описи берега.

«Неправильные и быстрые течения, — писал он впоследствии, — лабиринты мелей, банок и обсыхающих лайд и, наконец, постоянно противные свежие ветры, разводившие сулои и толчеи на более или менее глубоких между банками заводях... делали эту работу... тягостной, утомительной и опасной, так что транспорт и шлюпки весьма часто находились в самом критическом положении» ,с.

Но иногда случались и забавные происшествия. Однажды, когда шлюпки находились в лимане и производили работу по обмеру и описи его, неожиданно поднялся сильный ветер. Воды лимана всколыхнулись, крутые волны стали заливать шлюпки. Полузатопленные, они с трудом добрались до сахалинского берега, где выбросились на песчаную отмель. Промокшие моряки зажгли костер из плавника, чтобы высушить одежду. Пока она сохла, усталые люди заснули. Когда же на рассвете моряки проснулись, то обнаружили, что вся их одежда исчезла. Местные жители, подкравшись ночыо, зло подшутили над моряками. Им пришлось возвратиться на «Байкал» в одних нижних рубашках, к немалому удовольствию товарищей, встретивших их веселыми шутками.

Обследование всего лимана, занимавшего площадь около двух тысяч квадратных верст, требовало много времени. К сожалению, Невельской не располагал им и поэтому решил выяснить главное: доступно ли устье Амура для морских судов и является ли Сахалин островом.

Чтобы избегнуть ошибок всех предыдущих экспедиции, Невельской наметил такой план: сначала пройти вдоль северного берега лимана до устья Амура, исследовать его, затем спуститься на юг. Если удастся достичь той широты, до которой доходили с противоположной стороны Лаперуз и Браутон, тогда...

Но Геннадий Иванович, как ни увлекали его смелые мечты, не позволял себе загадывать вперед. Не в пример своим предшественникам, он решил лично осуществить намеченный план.

Утром 11 июля от борта «Байкала» отчалили три небольшие шлюпки: шестерка, вельбот и четверка. В них разместились Невельской, три его офицера — Попов, Гейсмар и Гроте, доктор Берг и четырнадцать матросов. Весь остальной экипаж «Байкала» долго следил за удалявшимися шлюпками, пока те не скрылись из виду...