Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3 Страница 3

– А что подумала, когда узнала, что я не эрл? – шутливо спросил я.

– Потом это уже стало неважно, – искренне ответила она.

За несколько дней до нашего возвращения в замке побывал гонец от графа Честерского, который передал, что меня будут ждать в середине мая в Бристоле со всем войском, которое смогу набрать. Жаль! Я собирался провести два месяца в Уэльсе, получая деньги за хорошие отношения с валлийцами. Видимо, Ранульф де Жернон договорился с ними о перемирии.

Оставшееся до похода время я потратил на решение хозяйственных вопросов. Пока меня нет, они как-то сами собой решаются, но стоит возвратиться, как приходится заниматься ими самому. Первым делом я выделил по манору Умфре и Джону. Дал им по валлийской деревне на берегу устья реки Ди. Сеньор-валлиец быстрее найдет общий язык с валлийскими крестьянами. Разницу между этими владениями и полученными от них португальскими возместил деньгами, которых хватит на постройку добротного укрепленного манора и еще немного останется. Чем Умфра и Джон и занялись. Собирался дать третью валлийскую деревню Ллейшону, но тот убедил мать, что ему будет лучше в Португалии рядом со старшими братьями. Я уже решил, что придется возвращать его земли, когда Шусан сообщила, что не отпустит свою дочь с Жаном в Португалию.

– Хочу воспитывать внуков, – сказала она в оправдание своей настойчивости.

– Зачем тогда Ллейшона отпускаешь?! – удивился я.

– Кого родит невестка – неизвестно, а дочь родит моего внука, – привела Шусан неопровержимый довод.

Трудно было с ней не согласиться. Порадовало, что женщины думают о себе даже хуже, чем мужчины о них.

– Джон тоже здесь останется? – поинтересовалась Шусан.

– Скорее всего, – ответил я. – А что?

– Его можно было бы женить на моей младшей, – подсказала она. – Симон слишком молод для нее.

Семь месяцев назад Шусан утверждала прямо противоположное. Но тогда была жива жена Джона.

– Симону его дед подыскал невесту в Нормандии, – сообщил я.

– Я же говорю, слишком молод! – радостно повторила Шусан.

– Хорошо, я поговорю с Джоном, – пообещал ей.

Я никак не привыкну, что здесь выбор пары не доверяют любви, чувствам и прочей ерунде. Местные же никак не привыкнут, что я могу думать иначе, чем они. Джон тоже удивился, когда я спросил, не хочет ли он жениться на моей племяннице?

– Если не хочешь, можешь выбрать другую, я не обижусь, – заверил я, неправильно поняв его удивление.

– Это для меня очень большая честь! – захлебываясь от счастья, произнес Джон.

Тут и до меня дошло, что для простого валлийского парня, волею случая ставшего рыцарем, породниться с графом, пусть даже через племянницу, – подарок судьбы.

– Тогда женись, когда траур закончится, – разрешил я.

– Какой траур? – не понял он.

– У некоторых народов нельзя какое-то время после смерти жены или мужа снова жениться, – рассказал я, – но если у вас такого обычая нет, то и не надо ждать.

В итоге Жан поменялся с Ллейшоном землями в Португалии на земли в Англии плюс доплата. Жану я дал манор на правом берегу Мерси, англосакскую деревню. Валлийцы слишком много сделали для меня, чтобы награждать их таким наказанием, как рыцарь, воспитанный в норманнской традиции.

Через несколько дней я и сам отправился на правый берег Мерси, чтобы собрать оброк и предупредить тамошних рыцарей о времени их службы на меня. По пути завез в аббатство деньги за рукописи, а также ковры и рулон тонкой ткани на сутаны аббату Гамону де Маскаю. Бенедиктинцы, в отличие от некоторых других монашеских орденов, истязали свой мозг, а не тело.

Ливерпуль постепенно разрастается. Между ним и Беркенхедом постоянно снуют лодки, которые перевозят сырье из Ланкашира в Чешир, а обратно – ремесленные изделия. В Ливерпуле поселилось много рыбаков, которые снабжают рыбой разрастающийся Беркенхед. Наверное, никто из ливерпульцев двадцать первого века не поверил бы, что когда-то их город был ничтожен в сравнении с Беркенхедом, который со временем превратится практически в пригород Ливерпуля. От него проложили дороги до моих деревень. Это, конечно, не хай-веи, даже на римские дороги не тянут, но уже и не простые проселочные. По крайней мере, засыпаны глубокие ямы и сооружены деревянные мосты через овраги и широкие ручьи или узкие речки. Здесь тоже идет вырубка лесов и расширение сельхозугодий. Как сказали бы в двадцать первом веке, в эти территории пришли инвестиции и людские ресурсы, позаимствованные в тех графствах Англии, где идут военные действия. Когда-нибудь война придет сюда, и деньги и люди отправятся в обратном направлении, если не дальше, на противоположную сторону Атлантического океана.

3

В Бристоль со мной отправились десять рыцарей, сотня конных сержантов и две сотни лучников, включая достигших пятнадцатилетия в этом году. В каждой моей валлийской деревне есть старший сержант, который занимается тренировкой подрастающего поколения. Он является и военным командиром деревни. Административными и экономическими вопросами деревни занимается староста, обычно немолодой и опытный человек. На этот раз я ехал на арабском иноходце. Еще одного и трех боевых лошадей вели мои слуги. И у каждого моего рыцаря было по иноходцу, конечно, не арабскому, и по две боевые лошади. Провизию, копья, запасные стрелы и другое снабжение везли на десяти кибитках.

В замке из рыцарей остался только Жак. Он теперь руководит военной подготовкой моего старшего сына. Я составил расписание занятий с таким расчетом, чтобы физические тренировки чередовались с уроками, которые дает Этьен. Учитель занимается со всеми детьми, живущими в замке и имеющими не менее шести лет от роду, но моим преподает больше предметов.

В Бристольском замке мне отвели отдельный закуток с широкой кроватью. Теперь мне не надо искать, где бы завалиться после пира. А попировали славно. Я привез три бочки португальского вина, которые употребили в честь нового графа Сантаренского. Затем собрались в «кабинете» Роберта, графа Глостерского. Как всегда в камине горели дрова и граф Роберт кутался в теплый плащ. За столом опять сидели три графа, только в другом составе. Вильгельм де Румар больше не был графом Линкольнским. Ему пришлось уступить титул зятю Гилберту де Ганду. За это ему пообещали неприкосновенность владений в Линкольншире. Следовательно, и мне не стоило беспокоиться за свои лены в Линкольншире, поскольку имел их от Вильгельма де Румара, лорда Болингброка. Но, как и прежде, эти трое были моими сеньорами. Мы договорились, что я вместе со своим отрядом отслужу на всех троих всего два месяца.

Совещание открыл Роберт Глостерский: