Изидор Винокуров - Подвиг адмирала Невельского Страница 42

Заготовка леса возлагалась на Березина. Разградский же должен был немедленно возвратиться для доклада Невельскому.

Второго февраля Разградский был уже в Петровском и докладывал о выполнении задачи.

Спустя десять дней в путь тронулся Бошняк. Геннадий Иванович приказал Бошнчку, чтобы по прибытии в Де-Кастри он первым делом собрал местное население и при нем поднял русский военный флаг в знак принятия залива. Затем Бошняк должен был построить помещение, приобрести хорошую лодку и с открытием навига-

ции заняться исследованиями берега в южном направлении. А самой главной его задачей было — найти закрытые бухты и пути сообщения с Амуром и Уссури.

Отправив Бошняка, Геннадий Иванович написал Муравьеву донесение, в котором объяснил причины, побудившие его занять Кизи и Де-Кастри. Донесение ушло очередной почтой 25 февраля, а спустя некоторое время Невельской получил от Бошняка сообщение о том, что 4 марта поднят флаг в заливе Де-Кастри.

Примерно в те же дни из Кизи пришло извещение и от Березина.

«Таким образом, — записал Невельской в своем журнале, — в марте 1853 года нами заняты Де-Кастри и Кизи».

Пока Невельской, при очень ограниченных материальных возможностях, со всей присущей ему энергией производил частичное закрепление за Россией Приамурского края, в далеком Петербурге постепенно начали понимать важность работ Амурской экспедиции. Да сознания Николая I стал доходить смысл неоднократных и настойчивых заявлений Невельского о том, что Амур является дверью в Сибирь со стороны Тихого океана и что тот, кто будет владеть ключом от Амура, то есть его устьем и Сахалином, будет владеть Сибирью. Ведь не зря многие иностранцы путешествовали по Сибири и под видом туристов и невинных ревнителей науки собирали сведения о Камчатке, Амуре и об их сообщениях с Сибирью.

К этому времени международная обстановка в Европе сильно осложнилась. Даже непосвященным было ясно, что дело идет к войне. Николай I отдавал себе отчет в том, что западные державы, напав на Россию, несомненно предпримут активные действия против русских владений на Дальнем Востоке и будут пытаться отторгнуть от России часть территории. А основание английских либо иных колоний в низовьях Амура создало бы серьезную угрозу Сибири. Под влиянием всех этих соображений и ввиду надвигающихся событий царское правительство решило действовать.

В конце мая Геннадии Иванович получил неожиданное извещение от Муравьева, в котором тот писал:

«Ввиду важности результатов Ваших действий государь император... высочайше удостоил Вас наградить

за оные...» Далее генерал-губернатор сообщал о решении правительства выделить Амурскую экспедицию из подчинения Российско-Американской компании.

Невельской просто глазам своим не верил. Не награда — приложенный к письму орден Анны 2-й степени — взволновала начальника экспедиции. Нет, не это, Наконец-то правительство обратило внимание на амурско-сахалинскую проблему! Наконец-то Амурская экспедиция станет самостоятельной организацией, не зависящей от торгашей из Российско-Американской компании!

Но в Петербурге еще ничего не знали об очередном нарушении инструкции — о занятии Кизи и залива Де-Кастри и учреждении там новых постов.

Одиннадцатого июля в Петровское пришел старый знакомый — транспорт «Байкал». Невельской с нетерпением вскрыл доставленный ему пакет с предписанием генерал-губернатора. Он прочел:

«Вследствие всеподданнейшего доклада моего и на основании высочайшего о границе пашей с Китаем указания предлагаю Вам по высочайшему повепению занять нынешним же летом...»

И дальше перечислялось все, что уже давно сделал Геннадий Иванович, то есть ему предписывалось занять Кизи и залив Де-Кастри. Таким образом, все самовольные действия начальника Амурской экспедиции были как бы санкционированы полученным предписанием.

Невельскому предлагалось также занять два—три пункта на восточном либо западном берегу Сахалина, что и без того входило в планы начальника экспедиции.

Иностранные корабли — английские, американские — беспрестанно браконьерствовали в сахалинских водах. Особенно же рьяно там хозяйничали японцы. Каждую весну они высаживались на южном берегу Сахалина, без зазрения совести грабили местных жителей, порабощали их. В течение лета японцы вылавливали в огромных количествах рыбу в прибрежных водах, хищнически били морского зверя, а с наступлением осени безнаказанно уплывали на остров Хоккайдо. Эти разбойничьи набеги становились из года в год все смелее.

И Невельской решил положить этому конец.

— Давно пора окончательно закрепить Сахалин за Россией, — говорил он. — Это наш остров! Русские открыли его!

Так впервые указание правительства совпало с планами Невельского. Но в предписании шла речь о восточном или западном побережье. А Геннадий Иванович считал необходимым учредить пост в первую очередь на самом юге острова, в заливе Анива, ибо только это позволило бы оградить Сахалин от посторонних посягательств и помешать доступу туда японцев.

Кроме того, Невельской торопился также занять Императорскую гавань. Благодаря своему расположению она представляла как бы центральный пункт всей прибрежной полосы, от корейской границы до Амурского лимана. Учредив там пост, русские станут фактическими хозяевами всего побережья. Правда, на занятие гавани у Геннадия Ивановича не было «высочайших повелений», но это его не смущало.

Больше всего Невельского заботило отсутствие средств для занятия Сахалина и Императорской гавани. Но и это не остановило начальника Амурской экспедиции. Не мешкая, он погрузился на «Байкал» вместе с Орловым и командой в 15 человек.

Четырнадцатого июля 1853 года «Байкал» вышел в Татарский пролив и направился к Сахалину. Штили и встречные южные ветры замедлили плавание. Только 30 июля (11 августа) транспорт подошел к мысу Анива в южной части острова. Начались поиски удобной бухты. Из-за встречных ветров это было нелегко сделать, а времени до наступления холодов оставалось мало.

Тогда Невепьской, не теряя времени, вошел в Императорскую гавань, где б августа 1853 года учредил Кон-стантиновский пост. Поручив начальнику поста заявлять всем иностранным судам о принадлежности этого края России, Геннадий Иванович отправился в залив Нанг-мар (Де-Кастри). Там он высадился, а транспорт направил к западному берегу Сахалина. Оставшемуся на «Байкале» Орлову Геннадий Иванович приказал отыскать удобную бухту где-нибудь в районе 50° северной широты и основать там первый русский пост на Сахалине. Однако Невельской не отказывался от своей главной цели — поднять русский флаг на юге острова и заложить там пост.