Патрик О’Брайан - Остров Отчаяния Страница 57

— Согласен, со мной почти тоже самое. Но я полагаю, что наши тревоги неуместны. Мы высадили его в католической стране.

— Ты подразумеваешь, что его душу спасут?

— Моё беспокойство связано с его бренной плотью. Что я имею в виду: его будут выхаживать не ведьмы из военно-морского госпиталя в Хасларе, а францисканки. Хороший уход — это почти все в подобных случаях, и есть огромная пропасть между наемным персоналом и религиозным. Хорошие монахини будут терпеть нервные капризы Тома. Он расцветет там, где обычный госпиталь добьет, а если и заразится небольшой долей коленопреклонения, уверен, это не причинит ему большого вреда в службе, где чинопочитание доведено до прямо-таки византийских крайностей.

На «Леопарде» должен был быть день стирки, но веревок для белья не натягивали. Вместо этого всех матросов привлекли к обколке ядер. Пушки, за исключением седьмого номера на верхней палубе, у которого обнаружили раковины, содержались в полном порядке, насколько это вообще возможно, мистер Бертон заполнил большое количество зарядов, но глубоко в ящиках, часть пушечных ядер, как обычно, покрылась ржавчиной. Их сотнями поднимали наверх, помногу для каждого орудия и корабль от носа до кормы стучал и скрипел, когда расчеты, тщательно счищали выпуклости и хлопья ржавчины, делая ядра круглыми, насколько это возможно, а затем их слегка полировали жиром с камбуза.

Именно происхождение этого шума Стивен и объяснял миссис Уоган, когда прогуливался с ней в послеполуденную вахту. Луиза надела теплый жакет и полусапожки, и выглядела на удивление румяной, здоровой и в приподнятом настроении.

— О, в самом деле, а я вообразила, что всё судно сошло с ума, и все превратились в лудильщиков. Но, сэр, почему они так стремятся сделать их округлыми?

— Чтобы ядра могли лететь прямо и точно и поразить врага в жизненно важные органы.

— Небеса! А что, есть враг? — вскричала миссис Уоган. — Мы будем все убиты в наших постелях!

И начала смеяться. Сначала тихо, а затем, не в силах сдерживать смех, громче и громче. Не то, чтобы очень громко, но смех проникал повсюду, и Джек, проведший эти последние часы на брам-салинге, услышал его отзвуки и улыбнулся сам. В подзорную трубу он видел чужой корабль большую часть этого времени, и был почти уверен, что это «Ваакзаамхейд»: голландской постройки корпус с широкой кормой был легко узнаваем. Имелся небольшой шанс, что это мог быть один из захваченных голландских линейных кораблей, но вероятность была крайне мала, поскольку этот держал курс на зюйд, насколько только возможно, тогда как британский корабль шел бы на три румба по ветру, направляясь на Мыс. Незнакомец же двигался курсом на зюйд, круто к ветру и распустив все паруса, и все же, при всех своих брамселях, не делал более шести узлов. Подобие улитки, и с попутным ветром тихоходнее «Леопарда». Если… если только те булини были не столь туги, как кажутся, а капитан не является лисой, жаждущей, что «Леопард» сам упадет в руки.

— Эй, на палубе, — крикнул Джек.

— Сэр? — отозвался Баббингтон.

— Бросьте лаг и пришлите мне бушлат, фляжку и перекусить.

— О, пожалуйста, сэр, пожалуйста, позвольте мне принести? — прошептал Форшоу.

— Тишина, — прокричал Баббингтон, стукнув его по голове рупором. — Семь узлов и три сажени, сэр. — И затем, повернувшись, продолжил. — Мистер Форшоу, мигом в каюту, скажите Киллику: бушлат, фляжка и перекусить, и бегом на салинг, вихрем, слышите меня?

— Это капитан там наверху? — спросила миссис Уоган.

— Так и есть, дитя, рассматривает этого незнакомца, возможно опасного. Уже довольно долго.

— Его голос как глас Божий, — сказала миссис Уоган и снова рассмеялась, но подавила смех и продолжила, — я не должна быть непочтительной, тем не менее. В самом деле, грядет сражение?

— Да никогда в жизни, мадам. Это только то, что мы называем разведкой. Не будет никакого сражения.

— А-а-а, — ответила она с ощутимым разочарованием и помолчала немного. — Вам не кажется, что в хлопковом сюртуке довольно холодно? Мой жакет с подкладкой, но едва спасает меня от дрожи.

— Этот сюртук из шелка, мадам. Самый лучший шелк из Ресифи, и ветронепроницаемый.

— Должна огорчить вас, сэр. Это — хлопок, саржевый хлопок, тот вид, что мы зовем хлопчатобумажная саржа, и, боюсь, что у продавца в Ресифи совсем не было совести, пса этакого.

— Это была женщина, — ответил Стивен тихим голосом, глядя на свой рукав.

— Я свяжу вам шерстяной шарф. Там, впереди, то самое судно? Мы смотрели не в том направлении!

Там оно и лежало, в четырех-пяти милях, с юта «Леопарда» был виден даже корпус.

— Так и есть, — ответил Стивен. — Точно, где капитан и я ожидали его.

— Выглядит очень маленьким и очень далеко. Забавно, они выписывают такие кренделя, бродя как цыгане. Скажите, как далеко мы от Мыса?

— Что-то около тысячи миль, полагаю.

— Бог мой, тысяча миль! Вам, несомненно, следует еще до этого обзавестись шерстяным шарфом.

Стивен поблагодарил, помог спуститься вниз в теперь уже весьма желанную духоту и вернулся на квартердек. Все притихли, и взоры всех, кроме рулевого, сосредоточились на странном корабле, теперь уже не настолько далеком. Несомненно, это — двухпалубник, голландский, и, вероятно, семидесятичетырехпушечный. Незнакомец придерживался своего курса, идя на зюйд-зюйд-вест при ветре с зюйд-ост-тень-ост, не беря слишком круто к ветру, и двигаясь довольно тяжело.

Шесть узлов по отношению к семи узлам «Леопарда» или даже меньше, хотя по правде, у «Леопарда» стояло больше парусов. При существующей ситуации пройдет довольно продолжительное время, прежде чем случится какое-то подобие контакта, если только «голландец» не приведется к ветру или не убавит парусов. В настоящее время тот не выказывал признаков ни того, ни другого. Он неустанно продирался вперед, крутой нос рассекал волны, будто «Леопарда» не существовало. У Комбермера, сигнального мичмана, было мало возможности попрактиковаться в своих навыках в этом плавании, и теперь он с безумным рвением изучал сигнальную книгу, стоя около открытого шкафчика с флажками, и надеясь, что старшина-сигнальщик знает больше него. Большинство других людей на подветренной стороне квартердека вели себя достаточно спокойно: переговаривались тихими голосами, дабы не потревожить капитана, стоящего неподалеку, облокотив подзорную трубу на коечную сетку. Корабль подготовили к бою, но это или нечто подобное, происходило каждый день по команде «все по местам», и смысла в дополнительной спешке не было. Те, кто участвовал в схватках, особенно под командованием капитана Обри, вели себя тихо, а те, кто не участвовал, были несколько болтливы.