Сочинения в двух томах. Том 2 - Макс Пембертон Страница 59

Между тем мой компаньон присылал мне с наших рудников из Мичигана по тысяче долларов и больше в неделю, и я мечтал только о том, как бы вызвать к себе своего мальчика, а потом лишить жизни того негодяя, который дал умереть моей жене голодной смертью. Все, что мне было тогда известно, было то, что мой сын покинул месяца три тому назад Чарлстоун, чтобы отправиться на Багамы. Но с тех пор ни о нем, ни о судне, на котором он отбыл, не было ни слуху ни духу. Я поставил на ноги всю сыскную полицию, платил им бешеные деньги. И эти люди узнали наконец, что Ливестон отправился на одном из своих судов в Рио или даже еще дальше на юг. Это известие точно каленым железом обожгло меня. Я знал, что сделать с ним что-нибудь законным образом не мог, разве только судиться, чтобы отобрать эти жалкие двадцать тысяч долларов, чего вовсе не хотел. Мне нужна была его жизнь — и я сам лично хотел придушить его, в этом одном я видел утешение и облегчение. Я стал посещать все трущобы, собирать всех негодяев, воров, разбойников и убийц, скрывавшихся от правосудия, и брал их к себе на службу. Меньше чем через месяц у меня был уже винтовой пароход вместимостью шестьсот тонн с медной броней и быстрым ходом и экипаж, состоящий из самых отъявленных негодяев, каких когда-либо производил свет. Судно свое мы сильно вооружили, равно как и весь экипаж, и, не теряя времени, отправились прямо в Рио.

Здесь мы узнали, что Ливестон отплыл в Буэнос-Айрес, но что через месяц его ожидают обратно в Рио. Мы в тот же день пошли дальше к югу, держась вблизи берегов, и вот счастье помогло мне. Пробило восемь склянок, экипаж собирался идти обедать, когда мой помощник заметил у нас по левому борту судно. Через полчаса мы были уже рядом с ним. Человек, отозвавшийся на мой оклик, был не кто иной, как Мик Ливестон. Увидев меня на корме парохода, он весь позеленел и крикнул, чтобы я отошел от него, если не хочу получить пулю в лоб. Но меня вид этого человека довел до сумасшествия. Я приказал открыть огонь по его судну изо всех орудий одновременно, и в несколько минут мы очистили всю его палубу и разнесли все, что там было. Он лежал и молил о пощаде. Я потребовал шлюпку и взошел к нему на судно. Он корчился от страха и ползал у меня в ногах, как уж. На мой вопрос, где мой сын, он отвечал, что он умер в Панаме от лихорадки. И снова, плача, как женщина, негодяй стал молить о пощаде. Но я вынул свой нож и сам, своими руками, перерезал ему горло, затем выбросил тело его, изрубленное на куски, на съедение акулам. Видит Бог, что я тогда был не в своем уме, как это часто бывало со мной впоследствии, — мною овладевает порой какое-то слепое бешенство, какая-то страшная ярость. Я не помню себя, в глазах у меня стоит кровавый туман, я задыхаюсь от злобы и ненависти ко всему человечеству.

Покончив с судном Ливестона, мы пошли в Панаму, и там я разузнал все о смерти своего сына, нашел могилу его и оставался там до тех пор, пока не украсил ее, как только умел. Затем я решил вернуться в Нью-Йорк, но по пути моя команда, которой расправа с судном Ливестона пришлась по вкусу, без меня, так как я был мертвецки пьян в это время, задержала какой-то бриг и открыла по нему огонь. Ограбив бриг, эти звери пустили его ко дну из чистого озорства — и я не остановил их, так как мне было не до них. Когда им вздумалось проделать то же самое еще с дюжиной других судов, я не стал запрещать. А к тому времени, когда мы снова вернулись в Нью-Йорк, я уже вошел во вкус этой новой работы, которая в пылу опасности помогала мне забываться, и мне казалось, что я вправе мстить человечеству, вправе поднять руку на весь проклятый род людской, творящий столько зла и порождающий столько несчастий. Это новое дело, кроме того, приносило нам кучу денег, и, когда я услышал в Нью-Йорке, что на море появились пираты, мне вдруг пришла мысль, что, имей я подходящее судно, я очистил бы весь Атлантический океан. Грандиозность этого смелого дела, страшный риск, сопряженный с ним, вечная ежеминутная опасность — все это прельщало меня.

Вбив в голову эту мысль, я по прибытии в Нью-Йорк не распустил свой экипаж, вскоре отправился в Мичиган, к своим рудникам. Мой компаньон оказался чрезвычайно добросовестным человеком и продолжал выплачивать мне мою долю. К этому времени в моем распоряжении было не менее миллиона фунтов стерлингов. Здесь я встретил Карла Реймея, убежденного в том, что двигательная сила будущего — газ. Он предложил применить его для работы по извлечению руды, затем спроектировал движимый газом катер для перевозки руды. У меня появилась идея дать ему возможность осуществить его идею в более грандиозных размерах — построить большое судно с газовыми двигателями и с помощью этого судна поставить пиратство на широкую ногу, громить и губить один за другим все встречные суда на всем пространстве необъятного Атлантического океана. В моих глазах это было не что иное, как борьба одного человека против целого человечества. Это возбуждало меня и действовало более опьяняющим, более одуряющим образом, чем вино. Пока проект такого судна разрабатывался немецким инженером, я со своим прежним экипажем на винтовом пароходе «Росса», вооружение которого было усилено к этому времени, в течение трех месяцев задержал двадцать судов и забрал товаром и деньгами свыше двухсот тысяч долларов. Но я сознавал, что для нас было крайне неудобно и даже небезопасно заходить в порты, чтобы брать уголь, и не иметь в целом мире надежного убежища.

Меня выручил тот же Карл. Этот удивительный, гениальный человек указал мне фиорд к северу от колонии Годшааб, где он раньше бывал, и подал мне мысль устроить там недоступный укрепленный замок. По его плану в Италии для меня построили мое судно из фосфористой бронзы. Применение этого металла в качестве строительного материала