Паулина Киднер - История барсучихи Страница 18

Впрочем, те кошки, которые живут у нас на ферме, прекрасно знают: все живое, что мы приносим в дом или нам приносят, — отнюдь не для еды. На мой взгляд, они даже слишком дисциплинированны: на ферме житья не стало от крыс и мышей, так что пришлось вызвать сотрудников санэпидемстанции и обследовать одну за другой все старые постройки. Так мы познакомились с «флейтистом из Гаммельна» по имени Джим — одним из тех милейших созданий, которых всегда так приятно видеть. Правда, он стесняется своего ремесла и предусмотрительно ставит свой желтый фургончик подальше от глаз посетителей. Но вот однажды, направляясь к одному из дальних сарайчиков, он столкнулся в саду со вновь прибывшей группой детей. Спрятав за спиной ведерко с отравой (само собой разумеется, приманка используется такая, которая действует только на мышей и крыс, — не приведи Господь, чтобы на нее польстился кто-нибудь из наших питомцев!), он стал делать вид, будто ухаживает за садом. И в тот же миг услышал:

— Мое почтение, господин Крысодав!

Это крикнул ребенок, в семье которого Джим как-то побывал, выполняя профессиональные обязанности. Ребенок был явно горд тем, что узнал Крысодава, и 65 пар глаз тут же устремились на Джима. Вяло улыбаясь, он помахал детишкам ручкой и пошел прочь, раздосадованный тем, что его разоблачили…

В обязанности Джима входит также надзор за голубями — когда с ними нет сладу, их приходится отлавливать и истреблять. Такие меры у многих вызывают недоумение — нельзя ли просто отлавливать их и выпускать где-нибудь в другом месте?

Джим, которому осатанели подобные вопросы, поставил опыт: утром поймал нескольких голубей, пометил специальной краской и посадил в свой фургончик. «Я делал все, чтобы: сбить их с толку, — рассказывал он потом. — Весь день кружил по самым извилистым дорогам — то в Вуки, то в Мендипс, удивляясь, как у них от этого не закружилась голова! Наконец я выпустил их в Бристоле, дую домой — и, что бы вы думали, голубчики встречают меня на том самом месте, откуда я их вывез!»

Крыть было нечем.

Большинство людей мало знают о птицах. Однажды нам позвонили люди, подобравшие у себя в саду птенца ястреба-тетеревятника, но не представлявшие, как за ним ухаживать. Может быть, мы заберем? В это время на ферме жили мой племянник Линкольн и его подружка Лиз. Они приехали из Кента в отпуск. Линкольн здорово помог нам с ремонтом построек, а Лиз славно потрудилась в саду. Оба не переставали удивляться разнообразию животных и птиц, появлявшихся у нашего порога, а когда я сказала, что нужно съездить за птенцом, попросили взять их с собой.

Линкольн, который едва разменял третий десяток, был весь в отца: стройный, рослый — по крайней мере 6 футов 7 дюймов, так что ему пришлось сложиться, как портновский метр, чтобы залезть в машину. Погода выдалась жаркая, и мы ехали с открытыми окнами. Ветер задорно трепал длинные волосы Линкольна, которым позавидовала бы любая девчонка. «Эй, осторожнее, испортишь прическу!» — поддразнивали мы его. Переводя разговор на другую тему, он объяснил, что всегда интересовался хищными птицами и горел желанием увидеть птенца какой-нибудь из них.

— Это может оказаться вовсе не ястреб-тетеревятник, — предупредила я, — Далеко не все умеют различать птиц. Но, по крайней мере, он у них в коробке, так что свою искать не надо.

Когда мы подкатили к дому, я велела Линкольну забрать птицу, а сама развернула машину. Мы с Лиз нетерпеливо ждали его возвращения. Но вот парадная дверь открылась, и оттуда вышли Линкольн и хозяйка дома, благодарившая его за то, что он забрал птенца, и наказывавшая беречь его как зеницу ока. Линкольн бережно прижимал к груди накрытую платком коробку из-под мороженого. Наконец он забрался в машину, и мы все с нетерпением уставились на коробку — что же в ней? Линкольн торжественно сдернул платок…

— Ну что, довольны? — улыбнулся он.

В коробке гордо восседал яркий, как картинка на белой скатерти, птенец — конечно же никакой не ястреб-тетеревятник, а… щегол!

К хищным птицам обычно относятся с почтением, но только не к сорокам. «Воровка» — это еще самое лестное, что про них говорят. Конечно, стрекотуньи-белобоки в последнее время расплодились, но теперь доказано, что ущерб от них куда меньший, чем от пустельги или того же ястреба-тетеревятника, нещадно ворующих у других птенцов и яйца (эти виды одно время находились под строгим контролем охотинспекторов). В то же время численность других видов сильно сократилась — среди них крапивник, малиновка, черный дрозд: предполагают, что причины тому — изменение климата в последние годы и интенсивные методы ведения сельского хозяйства, начисто уничтожающие сорняки; а раз нет сорняков, нет ни семян, ни насекомых, которых сорные растения привлекают. Но есть надежда, что баланс будет восстановлен — слава Богу, мы все больше понимаем необходимость природоохранной деятельности. Так что давайте не будем сваливать все на бедную сороку.

Дереку приходится возиться с брошенными и обездоленными существами не меньше, чем мне, а поскольку мы живем невдалеке от моря, нам часто приходилось подбирать чаек, Однажды кто-то позвонил и пригласил приехать в Уэстон-Сьюпер-Мэр за морской птицей. Когда Дерек уже собирался садиться в машину, его разговорил один из посетителей, задавший вопросы о животных; в итоге Дерек уехал, позабыв а взять с собой коробку, чтобы поместить в нее нашего нового питомца, и сетки, чтобы отловить его. Когда он приехал на место — это оказался вертолетный музей, — то обнаружил, что его ждет не чайка, как он думал, а морской орел — самая крупная и самая впечатляющая из морских птиц. Но при всем величии и красоте у этих птиц есть свои трудности — когда ветер сдувает их в сторону суши, садиться им нужно только туда, откуда можно взлететь без разбега — например, на утес. Наш красавец, хотя и имел семифутовый размах крыльев, был я совершенно беспомощен и взлететь не мог. Если бы кто-нибудь пришел на помощь Дереку, с птицей быстро удалось бы справиться, но никто не решался — все знали, что у нее мощный клюв и она не преминет им воспользоваться при первой же возможности. Но вот Дереку под аплодисменты толпы зевак удалось загнать птицу в угол — ему дали веревки и прочный картон, который он обернул вокруг тела птицы, а на голову ей надел мешок для денег из мягкой материи, чтобы заставить ее успокоиться. Птице было как минимум четыре года — только с этого возраста оперение у них становится необыкновенно красочным. У этих птиц отсутствуют ноздри на внешней стороне клюва, что позволяет им нырять головой вниз в море с высоты до ста футов — это значит, что при столкновении с водой скорость птицы достигает 60 миль в час. Дерек отвез птицу прямо в Отдел дикой природы, где имелись условия для содержания морских пернатых.