Дина Бромберг - Кошачье счастье Страница 2

Орава тем временем со стены на какое-то футбольное поле посыпалась. Куда меня занесло? Тащат меня, сажают в мешок, и больше я ничего не вижу, а только чувствую, что меня все еще несут. Моше, чтоб тебе лопнуть, оккупантская твоя физия! Убьют меня эти садисты малолетние, будешь один в двух кварталах хозяйничать, сволочь! Вот счастье-то жидовской твари привалило, думаю.

Между тем мешок опускают и развязывают. И я вижу, что нахожусь в каком-то загончике, вокруг стоит целая толпа мальчишек, орет что-то бессвязное, а прямо передо мной еще один еврейский котяра, Иегуда Чума, охаживает себя полосатым хвостом по рваным бокам.

Ох и сцепились мы с ним, скажу я вам. Только шерсть летела.

И в самый интересный момент на нас вдруг откуда-то как хлынет вода!

Скажите, бывает у арабских котов еврейское счастье?

У меня оно точно еврейское!

Я ж его чуть не задрал, этого Чуму, я бы через него со всеми котами еврейского квартала поквитался, с жирягой и предателем Моше в первую очередь. Вот надо же было этой старухе увидеть, чем мы тут занимаемся. Воды она не пожалела, прямо вам скажу. Я воду терпеть не могу, а тут ее было столько — я просто обезумел, понесся куда глаза глядят.

Долго бежал.

Пока не ткнулся в чьи-то сандалии. Не, не в чьи-то. Такие сандалии только у одного человека в Старом городе — у моего Абдаллаха.

Абдаллах, миленький! Прости меня, шкуру серую, заплакал я по-кошачьи и стал тереться об эти благоуханные сандалии.

Добрый мой Абдаллах. Простил меня, недостойного. Взял на руки, погладил, в лавку отнес, навалил целую гору свиных сосисок. Тоже, видно, расстраивался, решил, что я навсегда ушел.

Ну, я наелся, лег у хозяйских ног и заурчал, громче, чем десять Моше.

А что еще нужно арабскому коту в этой жизни?

Текст опубликован с разрешения Автора