На Лунных островах - Франко Проспери Страница 34

во вторник, 13 октября. К этому сроку мы подготовили лагерное оборудование и необходимое продовольствие, сократив по возможности свой багаж, потому что одиннадцать наших носильщиков не в состоянии были тащить слишком тяжелые тюки. К тому же у нас не было необходимости брать с собой палатки и расставлять их на привалах, так как стоянки мы наметили в таких местах, где можно было найти кров.

Накануне я все еще колебался, принять ли мне участие в этом походе или нет. Дело в том, что неврит, полученный мною в результате общего напряжения за последнее время и длительного пребывания под водой, превратился в ишиас, а подобное физическое состояние, безусловно, мало подходило для восхождения на высоту 2400 метров. Но мне не хотелось сдаваться, и в самый последний момент я все-таки решил пойти вместе со всеми. И если мне все же удалось проделать путь до конца, то немалую роль сыграло здесь пари, предложенное, вероятно не без умысла, моими друзьями, утверждавшими, что я не смогу пройти и половины дороги.

Поднимаясь по направлению к Бобони (левее Морони), мы наткнулись на лавовое поле, образованное в результате недавнего извержения.

Это поле было первым препятствием на нашем пути. Конечно, если бы мы продолжали идти по дороге, с бесконечными изгибами и поворотами карабкавшейся вверх до самого Бобони, мы бы не очутились в таком положении. Но побуждаемый желанием исследовать этот тип геологической формации, я постарался склонить остальных оставить тропинку и пойти напрямик через застывшую лаву.

— Мы срежем большой кусок, — убеждал я своих спутников, ссылаясь на слова проводника, — и выиграем уйму времени.

Но едва мы ступили на лавовое поле, как выяснилось, что предсказания мои были чересчур оптимистичными. Перед нами лежала земля, повергнутая в неописуемый, дикий хаос. Будто гигантским плугом прошлись по скалистому склону, беспорядочно взгромоздив друг на друга, словно комья земли, огромные черные глыбы. Бесконечное количество гребней, возникших в процессе затвердения лавы, тянулось во все стороны. Никогда прежде не случалось мне видеть более мрачное зрелище, а к тому же я ощущал на себе осуждающие взгляды товарищей. Принужденно улыбаясь и стараясь придать себе храбрости, я пустился в путь через скалы.

Жители Коморских островов называют эти формации «тсахо», и передвигаться по ним, как мы весьма скоро поняли, в высшей степени трудно. Наш отряд с ропотом и проклятиями двинулся по этому мертвому склону. Хотя глазам зоолога не представлялось здесь ничего, достойного внимания, жалкие ростки, торчащие из расщелин и трещин, представляли безусловный интерес для ботаника. Тут росли примитивные растения, относящиеся к низшим представителям растительного царства: мхи, печоночники, папоротники, плауны.

Все это — древние виды растений, грубые, непритязательные, выносливые организмы, которые первыми вступают в бой со скалами, разрушают их поверхность, гибнут в расщелинах, подготовляя условия для более высокоразвитых и менее выносливых видов. Они являются авангардом пышной растительной армии, которая в конце концов вторгнется во владения застывшей магмы и победит это лавовое поле.

Желая набрать как можно больше этих растений, я немного отстал и, пока мои спутники, шагая по острым камням, с мучительным трудом продвигались вперед, стал спускаться в расщелину между двумя глыбами лавы, на дне которой виднелись какие-то ростки. Внизу я вдруг почувствовал сильный порыв ветра. Повернув голову в ту сторону, откуда дул ветер, я заметил в тени, у подножия одной из скал, вход в пещеру.

Я устремился туда и, став на четвереньки, начал разглядывать отверстие, освещая его карманным фонариком. Вход в пещеру, представлявшую собой лавовую галерею, имел в высоту немногим больше метра в самом высоком месте и в сечении напоминал стрельчатую арку. Я забрался внутрь и очутился в пещере, которая достигала двух-трех метров в высоту и четырех-пяти в ширину.

Я стал рассматривать полированную поверхность стен, но в это время раздались голоса моих спутников.

— Франко! Франко! — кричали они.

Я отозвался, но они не слышали моих криков и продолжали громко взывать ко мне. Тогда я догадался, что голоса их проникают ко мне с противоположного конца грота, куда не доходит слабый свет моего фонарика. По-видимому, я находился в естественном подземном ходе, в одной из тех галерей, которые островитяне называют «паханга» и которые обязаны своим происхождением своеобразному процессу затвердения лавы.

— Франко, где ты? — раздавалось снаружи.

— Он, наверно, нашел еще более короткую дорогу, — саркастическим тоном провозгласил Фабрицио.

А я в это время осторожно пролез в узкий проход, улыбаясь при мысли о том, что проход этот и в самом деле может вывести меня на ту сторону лавового поля.

Метров сто я шел медленно, удивляясь огромным размерам пещеры. По пути я не встретил ни одного обитающего здесь животного. Наконец впереди показался свет, и вскоре я выбрался на поверхность, очутившись на краю лавового поля, в зарослях кустарника, за которыми начинался уже настоящий лес.

Выход из пещеры, замаскированный пышной растительностью, напоминал по размерам отверстие железнодорожного туннеля. Я пробрался сквозь кусты и посреди лавового поля увидел своих спутников, все еще продолжавших звать меня. По всей видимости, они так и не обнаружили вход в «пахангу» и в изумлении спрашивали себя, куда это я мог деваться.

— Эй! — окликнул я их. — Вот где я!

Они повернули головы на мой голос и застыли, глядя на меня с изумлением.

— Как это ты туда пробрался? — спросил наконец Станис.

— Пошел кратчайшей дорогой. Да идите скорее, что вы там ищете в камнях? — с простодушным видом прибавил я.

В полном недоумении посмотрели они друг на друга, а затем подняли дружный крик, требуя от меня объяснений и заклиная не морочить им голову.

Через полчаса после того, как мои товарищи тоже осмотрели подземную галерею и мы обменялись впечатлениями, наш отряд снова тронулся в путь.

Единственное, чему мы не смогли найти объяснения, — это удивительной акустике подземного хода, позволяющей тем, кто заберется внутрь, отчетливо слышать голоса оставшихся снаружи.

Мы двинулись дальше и часами шли среди посадок кокосовых пальм, дынных деревьев и бананов. Время от времени на пути попадались поселения земледельцев, нередко случалось нам спугнуть целые полчища мангустов, разбегавшихся по своим норам. Но, кроме них и летавших над нами разноцветных птиц, на переходе до Бобони мы ничего интересного не встретили, если не считать открывшегося нам как-то после полудня необычайного вида на небольшое поле с его своеобразной растительностью и животным миром.

Мы медленно продвигались через заросли акаций, как вдруг в тишине раздались изумленные возгласы тех, кто шагал впереди. В чем дело? Мы поспешили вперед, на опушку леса, где кончалась наша тропинка и начиналось возделанное поле.