Павел Мариковский - Чудесная пестрокрылка Страница 4

Жук-калозома вооружен мощными челюстями.

Ползают по траве изумрудные, бескрылые, с загнутым кверху брюшком кобылки-гомфомастаксы. Они бескрылы и поэтому, в противоположность большинству своих родичей, немы. Видимо, когда их мало, нелегко им разыскивать друг друга.

Сверкают нарядными одеждами божьи коровки. Вот наиболее распространенная из них — яркокрасная, с черными пятнышками, семиточечная коровка. Она примостилась на веточке, густо усаженной тлями, но выбрала место почему-то в стороне от них и застыла в неподвижности. Ее тактика становится вскоре понятной: коровка ловит только тех тлей, которые, оторвавшись от общества, вздумали прогуляться. Приблизиться же к самой гуще тлей коровке нельзя, так как она тотчас же будет жестоко атакована большими черными муравьями. Муравьи зорко оберегают тлей от всех опасностей ради их сладких выделений.

На больших, развесистых лопухах сидят коровки-тэа, яркожелтые, с маленькими черными пятнышками. Тлей на лопухах нет никаких, но коровки чем-то заняты и не спеша ползают по листьям. Через сильную лупу можно разглядеть, как коровки совершают долгую, кропотливую работу: соскребают челюстями мицелии грибка мучнистой росы, растущего особенно пышно на лопухах. К этому и приспособлены их челюсти, и коровка-тэа — настоящий грибкоед, неспособный, как большинство других жуков-коровок, питаться тлями.

На больших листах сидят коровки-тэа, яркожелтые, с маленькими черными пятнышками.

Над синим невзрачным цветком затрепетала мохнатая муха-жужжала. Подобно тропической птичке колибри, она застыла в воздухе, вытянув свой длинный хоботок и намереваясь полакомиться нектаром. Несколько мгновений — муха-жужжала резко бросается в сторону и, как геликоптер, вновь застывает в воздухе уже над другим цветком.

Жужжала — превосходный летун, и нужна большая расторопность, чтобы безошибочным взмахом сачка поймать насекомое.

Мохнатая жужжала поймана и посажена в морилку, а на синий цветок, промелькнув мимо глаз, садится какая-то муха. Но, наверно, муха ускользнула куда-то в своем поспешном полете, так как на цветке ее нет, и только два муравья тащат добычу и, как это бывает с ними, никак не могут обойтись без взаимного притязания. Вот один из муравьев одолел другого и помчался с ношей в свою сторону, но побежденный собрался с силами и потащил добычу в обратном направлении. Временная неудача не обескураживает противника — он уперся, задержал движение. Раздосадованные муравьи, не умея пересилить друг друга, стали дергаться и трепать добычу, таская ее в разные стороны. Вот неугомонные забияки! Что за добыча, из-за которой так долго можно ссориться? Взять и отобрать пинцетом, чтобы никому не досталась.

Но едва пинцет прикасается к драчунам, как все мгновенно исчезает, срывается куда-то вверх и в сторону, а на синем цветке сразу становится пусто. Куда же девались муравьи-забияки? Будто улетели. Может быть, все это только показалось и ничего на цветке и не было? Да и наконец муравьи ли это? И, пораженный догадкой, что драке муравьев могло подражать какое-то насекомое, я начинаю тщательно осматривать такие же синие цветы и разыскивать их по полю.

Временами поиски кажутся бесполезными, а все происшедшее представляется непонятной загадкой. Но вот на одном цветке опять муравьи тащат добычу, они очень похожи на виденных раньше. Быстро достаю из кармана большую лупу; в нее можно смотреть издали, не пугая насекомых. Догадка оправдалась! Как-то сразу исчез обман, и все стало понятным: на цветке ползала, кривляясь и подергиваясь из стороны в сторону, небольшая мушка, а на ее стеклянно прозрачных крыльях было будто нарисовано по одному черному муравью. Рисунок оказался очень правдоподобным и, дополняемый забавными и необычными движениями, усиливал обман.

Мушка принадлежала к семейству пестрокрылок. У большинства видов этого семейства крылья покрыты ясно очерченными пятнами и кажутся пестрыми.

Эта мушка принадлежит к семейству пестрокрылок.

Личинки почти всех пестрокрылок развиваются в тканях различных растений и чаще всего в цветах. Но о такой забавной мушке, инстинктивно подражающей муравьям, пожалуй, энтомологи не знали.

С замиранием сердца поднимается сачок, занесенная рука останавливается на мгновение. Мелькает мысль: вдруг промах… Резкий взмах — головка синего цветка, сбитая сачком, отлетает в сторону. В сачке, в кучке зеленых листочков, что-то ползает и шевелится. Осторожно, чтобы не помять добычу, расправляю сачок. Вот сейчас в этой складке должна быть чудесная пестрокрылка. Еще движение — и… пестрокрылка, вырвавшись из сачка, уносится вдаль, исчезая в синеве неба.

Уже солнце склонилось к горизонту. С предгорных степей, за полоской колхозных садов, скрытых в зелени деревьев, стало виднее обширное море пустыни, слегка задернутое сизой дымкой. Порозовели снежные вершины гор.

Пересмотрено множество синих цветов, но пестрокрылок на них нет. Поиски, долгие, настойчивые и однообразные, не дали никаких результатов. И тогда пришла мысль выкопать тот цветок, на котором была впервые встречена пестрокрылка. Вдруг это была самка, отложившая в завязи цветка яйца?

Растение было посажено в глиняный горшок и помещено в обширный садок, затянутый проволочной сеткой. Каждый день его опрыскивали водой и изредка поливали.

Расчет оправдался. На пятнадцатый день в садке, забавно кривляясь, ползало несколько мушек, и у каждой из них на крыле было нарисовано по черному муравью. Это было потомство чудесной пестрокрылки.

Как напиться из ручья, если нет кружки, а берег низкий и заболоченный? Черпать воду руками неудобно, а когда хочется пить, сколько ни черпай, маленькими глотками трудно утолить жажду. Но все очень просто, если по берегам растет тростник. Срежьте тростину потолще, оставьте три членика, концы крайних двух члеников также срежьте. Теперь только надо проткнуть оставшиеся две перегородки среднего членика. Это совсем нетрудно сделать с помощью тоненькой вершинки тростины. Как только перегородки проткнуты, остается выдуть из трубочки беловатую сердцевину — и все готово. Пить из тростниковой трубочки куда приятнее, чем из чего-либо другого.

В ущелье Тайгак, самом красивом и суровом в Чулакских горах, местами ручей течет между такими высокими тростниками, что в них может легко скрыться всадник. Тихое журчанье ручья, шуршанье тростников да квохтанье горных курочек — единственные звуки в пустынном ущелье. Иногда зашумят в тростниках небольшие серенькие тростниковые овсянки, да так громко, будто большой зверь ломится. После выпавших осенних дождей, как это бывает в пустыне, по склонам оголенных солнцем гор кое-где зазеленела травка.

Мысли о трубочке из тростника невольно приходят в голову, когда после трудного похода по горам думается о коротком отдыхе и воде.

Вот выбран толстый тростник и косо срезан у самого корня. Но вдруг из трубочки показывается коричневая головка насекомого и, сверкнув лакированно блестящим черепом, исчезает обратно. Вот так тростник! Сколько за долгие странствования переделано из него трубочек, но ничего живого в нем никогда не приходилось видеть!

Трубочка осторожно раскалывается вдоль. В углу, прижавшись к перегородке, притаилась нежнобелая гусеница, длиной около трех сантиметров и диаметром пять-шесть миллиметров. Как же она, такая большая, могла оказаться здесь, в совершенно здоровом и целом тростнике? И тайна белой гусеницы так живо интересует, что забыты и усталость, и мысли об отдыхе, и то, что до бивака еще осталось несколько километров пути.

Скорее на поиски! Но десяток расщепленных тростников приносит разочарование — гусениц в них нет. Внутри члеников только очень рыхлая сердцевинка нежнобелого цвета, похожая на вату, да по стенкам налет с редкими тоненькими перегородками.

Но неудача не пугает. Раз найдена одна гусеница, должны быть и другие. И вновь острый нож режет тростники и расщепляет их вдоль. Вскоре поиски приносят успех: одна и за ней сразу другая гусеницы обнаружены в трубочке. Они, оказывается, занимают только самые нижние членики тростника; поэтому бессмысленно искать их в верхней части стебля, а надо срезать растение почти у самого корня. Это неплохая особенность жизни гусенички. Попробуй-ка тростниковая овсянка раздолбить самый нижний членик и достать гусеничку. Тут самый крепкий клюв окажется бессильным. Кроме того, в нижних члениках летом прохладнее, а зимой под снегом не страшны никакие морозы.

Но как гусеницы могли оказаться в тростнике? Ведь снаружи нет никаких следов проникновения туда, и только кое-где на лакированно желтой поверхности стебля, если освободить его от обертывающего листа, заметно несколько темноватых пятен. Кстати, эти пятна — улика! Теперь не нужно срезать тростники подряд, а достаточно ободрать нижний лист и посмотреть, есть ли пятна. Эта находка ободряет и радует, так как значительно облегчает поиски.