Рудольф Сирге - Маленький, да удаленький Страница 4

— Чтоб ты больше не лез в куриное корыто! — погрозила она пальцем Фомке. — Глупая собака, чего там тебе вынюхивать!

Фомке и самому было стыдно за свой проступок. И правда, нечего было лезть туда, где эти квочки зерно клевали. Прижав уши, он понуро уселся у забора. Сидел и недоумевал, как это куры съели то, с чем собака никак не могла управиться. Его удивляло и то, что корова и лошадь ели траву, однако он потом привык к этому. Теперь ему придется привыкнуть к курам и петуху. А смириться с петухом значило оставить его в покое. Так Фомка и сделал.

Но с чем он так и не мог смириться, так это с тем, что старый толстый боров, придя к пруду, мутил воду и спокойно укладывался в грязной луже полежать. Фомка считал, что это было слишком. Сам он свою шерстку содержал в постоянной чистоте, вылизывая ее до блеска. Да и кошка и куры не залезали в грязь просто так, за здорово живешь. При виде старой чумазой свиньи у Фомки шерсть вставала на загривке дыбом, и он опять не сдержавшись, лаял на это неопрятное существо. Как можно расхаживать в таком одеянии, если ты хоть капельку уважаешь себя и других! Да к тому же еще довольно добродушно похрюкивать! Словно возиться в мутной луже бог весть какое удовольствие.

Однажды, когда Фомка, с осуждением урча, наблюдал, как толстый боров барахтается в грязи, тот повернулся к нему и очень серьезно сказал:

— Кто себя не чешет, у того кожа запаршивеет и паразиты заведутся. Чего попусту разоряешься? И тебе не мешало бы разок искупаться.

— Но ты ведь не чешешь и не чистишь себя, ты просто возишься в грязи! — протявкал Фомка в ответ.

— Именно, именно. Тогда солнце не сожжет спину и паразиты не заведутся. Ты, смотри, от смеха заходишься, а у самого блохи в шерсти!

Тут Фомок-Дружок умолк. Ведь боров говорил правду. Сколько он себя ни чесал, все равно блохи заползали ему в шерсть. Свинья с ними может справиться, а вот он — нет! Гонимый любопытством, он отважился обнюхать лужу, в которой наслаждался боров. Какая отвратительная была там вода! Он бы туда ни за что не ступил! Края у ямы были так сглажены, что Фомка заскользил на глинистом склоне и вдруг наполовину оказался в мутной жиже. Разумеется, он тут же выкарабкался из лужи. Фомка стал отряхиваться и сучить ногами, так что шерсть вскоре подсохла, но на ней остался слой затвердевшей грязи. А когда его увидел Хенн, то без долгих разговоров схватил за шиворот и понес обратно к пруду. Помыл его там и прополоскал, а потом легонько подтолкнул на глубину. Фомка и пискнуть не успел, как его кривые с белым кантиком лапы стали загребать воду.

— Ну, Фомок-Дружок, вымойся дочиста! — крикнул ему с берега Хенн.

Разумеется, пес и не собирался мыться. Мало того, он даже рассердился на Хенна и решил плыть к другому берегу. Хоть вода была теплая и Фомке ничего не стоило барахтаться в ней, он не понимал, зачем Хенн заставляет его купаться так долго.

Пес старательно перебирал лапами и вскоре почти добрался до противоположного берега. А Хенн уже был там. Когда Фомка попытался выбраться, Хенн развернул его и сказал:

— Плыви, плыви, Фомок-Дружок, чище будешь!

Ах так! И Фомка поплыл обратно через пруд. А Хенн опять ждал его на берегу. Теперь Фомка и не думал причаливать. Он сам развернулся, завизжал и залаял. Фомка лаял, а Хенн бежал вдоль берега. Обоим было весело.

Потом Хенн схватил прутик, поплевал на него, бросил в воду и приказал Фомке принести его. Фомке не хотелось этого делать. Тогда Хенн зашел в воду, взял палочку за один конец и стал дразнить Фомку. Тот уцепился за нее зубами. Теперь они выбрались на берег уже вместе. Там Анни причесала пса большим железным гребнем. Это приятно ободрило Фомку. Хенн протянул ему кусочек сепика, намазанный маслом. Как это было вкусно после купания! Фомка разом проглотил хлеб. Потом он баловался с детьми, они даже устали от него. Тогда Фомка, чтобы высушиться, бросился огромными прыжками прочь от них по высокой траве. Дети сочинили про Фомку стишок:

Озорничал, вокруг носился,Все играть с нами просился.

Так Фомка научился прыгать в воду и доставать палочку. Играя, он понял, что вода не настолько неприятна, как ему показалось сначала. С того времени он всегда первым прыгал в воду, как только дети отправлялись купаться. Иногда он ходил плавать один. Возвращался оттуда словно вихрь — каждый должен был видеть: Фомка ходил выводить блох. Он был проворный малый и каждый день чему-нибудь учился.

Однако чему он так и не смог научиться, чего он совершенно не понимал — это была работа. Он бежал за ребятами в огород и видел, как они хлопочут там возле грядок. Но все их занятия казались ему странными. Он вытягивал вперед лапы, укладывал на них голову и, повизгивая, лаял. Или бегал и озорничал. А когда оставался один, вынюхивал и разрывал мышиные норы. Но за это его из огорода прогоняли.

В один из таких дней, когда его опять выпроводили с огорода, Фомка повстречался в воротах со Старой Гнедой, которая была запряжена в соху, чтобы отправиться окучивать картофельное поле. Фомка поднял правое ухо, склонил голову набок и, игриво подпрыгивая под самым носом у лошади, предложил:

— Пойдем со мной побегаем! У тебя ноги длинные, ты быстрей бегаешь, вот бы здорово за тобой погоняться!..

Старая лошадь тряхнула головой:

— Нет у меня времени забавляться с тобой. Надо соху тянуть по картофельным бороздам, миленький!

— А зачем? Веселее бегать так просто — туда-сюда!

— Мне и без того забот хватает, — звякнула она удилами. — Меня ведь не покормят, пока всю работу не переделаю… А побегать-то оно неплохо, Дружок.

— Ах, какие пустяки! Еда! Хенн или его мать и так поесть дадут, — упрямо спорил маленький пес. — И ты за это должна стараться?

— Да. Люди говорят: коли летом не потрудишься, зимой голодать придется…

— Болтунья ты, тебе просто бегать не хочется, Гнедая! — воскликнул Фомка и, не сдержавшись, спросил: — А что такое зима?

— Тяжкое время, тогда трава на земле не растет. Только от людей можно получить сено или зерно.

Фомка был слишком мал, чтобы знать что-нибудь о зиме. И он продолжал вертеться и посмеиваться над старой лошадью. Когда же подошел отец Хенна, взялся за вожжи и лошадь послушно двинулась с места, Фомка в недоумении остановился. Ребята пололи сорняки на грядках, куры скреблись у кучи хвороста, боров чесал в луже свою спину — поиграть было не с кем. И Фомка поплелся вслед за лошадью, чтобы самому посмотреть — для чего надо лошади ходить по картофельному полю.

Дорога туда пролегала по высокой траве, через заросли репейника. Фомок-Дружок пробирался там, как в чаще. Он потерял из виду идущих впереди и стал принюхиваться. Воздух был полон соблазнительных до головокружения запахов. Кроме знакомых ароматов окрестностей дома, здесь пахло чем-то лесным, что заставляло собачье сердце биться сильнее и в то же время наводило страх. Фомка задрал голову, послушал и принюхался. Нет, это был чужой, незнакомый дух. Надо поспешить домой! Но кто же шевелится там, под репейным кустом? Фомка, осторожно переставляя лапы, подкрался ближе. И вдруг он оказался нос к носу с маленьким странным существом в гладком зеленовато-сером одеянии; существо, подпрыгивая, передвигалось вперед, громко охая при этом. Фомка, пораженный, остановился, поднял торчком правое ухо, оторвал от земли лапу, с удивлением наблюдая за только что взобравшимся на камень созданием.